Анатолий Митяев - Ветры Куликова поля [Рассказы о воинской доблести предков]

Самый сильный отряд шведов под командованием вице-адмирала Лилье, как мы знаем, хотел заблокировать русский галерный флот в бухте Тверминне, но из-за штиля не дошел туда. Утром Лилье, заслышав стрельбу на плесе, обратил взоры на запад и увидел на мачте флагмана сигнал — возвращаться к Гангуту. Исполнить приказ было непросто. Лишь с ветром корабли сдвинулись с места. К Ватрангу они приблизились только вечером.

Ватранг, чувствуя, что Лилье из-за наступающего штиля не сможет дойти до линии его кораблей, сам двинулся к Лилье. Но этот маневр был неудачен: легкие корабли выдвинулись вперед (им хватило ветра), а тяжелые остались почти там же, где стояли, — близко от берега. Шведским адмиралам рисовалась картина: русские галеры во тьме ночи подбираются к одиноким линейным кораблям, берут их на абордаж, поджигают, а затем огибают мыс… И Ватранг приказал отбуксировать корабли подальше от берега.

Петра и его помощников, следивших за действиями шведов, снова охватило волнение близкого успеха. Теперь открылась дорога у самого берега. 64 галеры могли обогнуть мыс прибрежным фарватером.

Ночь. Штиль. Линейные корабли, фрегаты и бомбардирские суда шведов до светлого времени, до первых дуновений ветра уже ничем не могут помешать русским галерам. Но есть отряд Эреншельда. Вот он способен изменить всю обстановку в корне — придет к мысу и загородит собой брешь между берегом и линейными кораблями. О том, что Эреншельд встал у «переволоки», Петр узнал утром, когда пошел на прорыв отряд Змаевича. Капитан-командор получил строжайший приказ Петра — заблокировать гребные корабли неприятеля и «чинить над ними воинский промысел».

Змаевич исполнил только первую часть приказа — загородил шведам выход из шхер; сделать это было сравнительно легко, потому что Эреншельд у острова Падве попал в лабиринт, фарватер из которого был только на юг. Этот-то путь и перегородили плотной стеной скампавеи Змаевича. Капитан-командор отправил Петру донесение: шведы «уйти не могут». Чинить же воинский промысел, то есть сражаться, отряд не мог, в абордажном бою очень важен маневр, а гребцы невероятно устали.

Веря опытному моряку, Петр все же сам отправился к «переволоке». Там, увидев все своими глазами, он совершенно уверился в успехе всей операции.

Ночь на 27 июля выдалась темная. К тому же опустился густой туман. Галеры в тишине и осторожности подтянулись из бухты к месту, где прежде стоял сторожевой отряд. Все было готово к броску мимо шведского флота. Но Апраксин опасался, что в такой темноте трудно будет миновать подводные камни и скалы. В 3 часа на военном совете было решено: начать прорыв на рассвете, идти фарватером у самого берега.

Утро настало. Туман рассеялся. Галеры ринулись на запад. Авангардом командовал генерал Вейде, центром — сам генерал-адмирал Апраксин, арьергардом — генерал Голицын. Гребцы-солдаты знали, что от их работы зависит теперь успех всего дела и собственная жизнь зависит. Понукать никого не приходилось, все действовали на пределе человеческих возможностей. Надо было проскочить у мыса до того, как шведы прибуксируют туда корабли.

Повторилась картина вчерашнего утра. Беспрерывно гремели пушки, ядра не долетали до галер. Шлюпкам опять пришлось тащить корабли — в этот раз к берегу. Гиганты с обвисшими парусами опять ничего не могли поделать с галерами.

«Баталия при мысе Гангут». Фрагмент гравюры М. Бакуа, XVIII в.

«…К нашему величайшему огорчению, — записано в журнале обескураженного Ватранга, — и эта масса галер прошла мимо нас, несмотря на то, что наши корабли довольно близко подошли к ним и обстреливали их из пушек».

Несчастье постигло лишь одну галеру. Она села на камни. Половину ее экипажа сняли проходившие мимо суда. 186 человек попали в плен к шведам.

Это была микроскопическая плата за колоссальный успех — 98 галер с 15-тысячным десантом, продовольствием и боеприпасами вышли на беспрепятственную дорогу к крепости Або. План Петра и Апраксина был выполнен блестяще.

В ужасно горестном состоянии был флотоводец Ватранг. Четыре месяца простоять с эскадрой в море, запирая дорогу в Швецию, и так открыть ее противнику! Страх перед правительством заставлял искать способ к реваншу. И уже возникла в больной голове адмирала мысль о походе на Ревель, чтобы там уничтожить русский корабельный флот. Но мысль эта уступила место другой — пока шведы, с сомнительными шансами на успех, будут воевать у Ревеля, русские галеры захватят Аландские острова и высадят десант вблизи Стокгольма. 28 июля Ватранг снялся с якорей и поспешил к берегам Швеции. Перед этим он отправил в свою столицу донесение: «Какую глубокую душевную боль причиняют мне эти несчастные события, наилучше знает всевышний, которому известно, с каким рвением и с какими усилиями я старался выполнить возложенные на меня обязанности и как я усиленно старался отыскать неприятельский флот. Но счастье не хотело улыбнуться нам, и мне, вместе со всеми другими, к нашему великому прискорбию и огорчению, пришлось видеть, как неприятель со своими галерами прошел мимо нас в шхеры, причем огорчение наше усугубляется еще тем, что мы находимся в полной неизвестности о судьбе эскадры шаутбейнахта (контр-адмирала) Эреншельда… Неприятель, по-видимому, уже овладел Абоскими и Аландскими шхерами, и так как вследствие недостатка лоцманов нам представляется невозможным занять позицию в Аландских шхерах, то я не вижу более осторожного исхода, как направиться со всей моей эскадрой в такое место в шведской стороне, откуда наилучшим образом было бы защитить себя от пагубных намерений противника против столицы государства». Попутно Ватранг известил жителей Аландских островов о приближении к ним русских. Население в панике побежало на материк. Да, мужество изменило шведскому флотоводцу. Русские, достигнув Або, при всем желании не могли сразу начать действия против Стокгольма — для подготовки их нужно было время. Слова о том, что шведский флот «усиленно старался отыскать неприятельский флот», — неправда. Галеры месяц стояли в Тверминне, отделяло их от шведской эскадры всего несколько миль. Знал Ватранг и о горестной судьбе Эреншельда…