Анна Антонова - Письмо звездному мальчику

– Кать, – спросила я, – а что это Горин так с Теркиным обращается? Шпыняет его всяко и вообще?..

– Да не обращай внимания, – отмахнулась та. – Они все время так.

– Но зачем он позволяет… – начала было я, но тут Юлька посмотрела на часы:

– Пять минут до начала.

– Да, пойдемте, я вас в зал провожу, – спохватилась Катя. – А то сами заблудитесь.

– А ты разве не пойдешь смотреть? – удивилась я.

– Я попозже подойду, – смутилась она. – Мне тут еще кое-что сделать надо.

Мы тактично не стали выяснять подробности ее профессиональной деятельности и согласились на любезное предложение проводить, потому что сами вряд ли нашли бы дорогу в зал.

Наш путь лежал через какой-то особенно мрачный и узкий коридор, вдоль стены которого тянулась надпись краской: «Тихо! Ваши шаги слышны на сцене!»

– Наши шаги слышны на сцене… – повторила я, остановившись.

Юлька оглянулась:

– Ну где ты там? Мест же не достанется, опять хочешь на балконе сидеть?

Спохватившись, я тряхнула головой, чтобы прогнать наваждение, и направилась следом.

А на следующий день нелегкая снова понесла нас на Арбат. Дома уже с большим подозрением относились к нашим ежевечерним гуляньям. Хотя мы все равно говорили, что идем в театр – кто бы нас так поздно отпустил на Арбат! – одевались мы в джинсы, куртки и кроссовки, а в таком виде не рискнули бы явиться в театр даже самые отпетые фанатки.

Мы приезжали рано и слонялись из конца в конец улицы, рассматривая памятники и исторические здания. Даже чуть было в Музей Пушкина не сходили, но он в восемь вечера почему-то оказался закрыт.

– Кстати, – вспомнила я. – Ты обещала рассказать про унитаз.

Юлька посмотрела на меня как на ненормальную, а я смутилась и уточнила:

– На распевке Стелла говорила… И еще они там с микрофонами что-то странное делают…

– А, – наконец сообразила она. – Ну тут все просто. Звукооператор заранее настраивает микрофон под конкретного человека – подчищает, убирает ненужные частоты, чтобы голос лучше звучал.

– То есть как это? – изумилась я. – Получается, они не своими голосами поют, а компьютерными какими-то?

– Ты Теркина здесь слышала? – вопросом ответила Юлька, обведя взглядом знаменитую пешеходную улицу. – Заметила разницу?

– Честно говоря, нет, – призналась я.

– Вот видишь, – назидательно проговорила она. – Они же у нас не попсовые звезды – у тех, я читала, вообще голос записывают и потом обрабатывают до неузнаваемости, по пятнадцать раз сам на себя накладывают, чтобы сильнее казался. А наши-то без дураков живьем поют!

– Вы будете слушать уникальный инструмент – человеческий голос! – с пафосом процитировала я.

– Правила поведения в опере, – фыркнула Юлька. – А здесь надо объявлять правила поведения на мюзикле! – оживилась она. И, подражая дяденьке с микрофоном из театра Станиславского, заговорила:

– Уважаемые зрители! Вы находитесь в музыкальном театре, поэтому хотим напомнить вам правила поведения на мюзикле! Вы будете слушать уникальный инструмент…

Юлька запнулась, и я с готовностью закончила:

– … радиомикрофон! Поэтому просим все неправильно взятые ноты считать виной звукооператора!

– Если вам понравился кто-то из героических красавцев, – продолжала подружка, – не рекомендуем приближаться к сцене, иначе вы рискуете сильно разочароваться, увидев синие ресницы и розовые тени!

– А если вы постоянные поклонники нашего театра и заметили, что кто-то из актеров врет слова, – подхватила я, – смеяться разрешается, только если вы сидите не ближе чем в пятом ряду!

И закончили мы хором, процитировав конец объявления об отключении мобильных, звучавшего перед началом каждого спектакля:

– Желаем вам приятно провести время в нашем театре!

Ближе к девяти мы подтянулись к Театру Вахтангова – вечерние уличные концерты обычно начинались именно в это время. Но сегодня ничего не началось ни в девять, ни позже, хотя среди колонн театра мелькали какие-то смутно знакомые личности. Есть ли среди них Теркин, мы понять не могли, так как подходить слишком близко не решались.

– Дома убьют, – время от времени повторяла я, глядя на часы.

Юлька со мной соглашалась, но мы все равно никуда не уходили. Время приближалось к десяти вечера, темнело. На Арбате становилось все неуютнее.

– Пойдем, – тянула я, но Юлька упрямо повторяла:

– Сейчас. Еще минуточку.

И минуточка, которую она, похоже, ждала, настала – мы заметили Теркина: он вышел из-за колонн и направился к ближайшему киоску. Через минуту мы увидели, что он возвращается с бутылкой минералки и держит путь прямо в нашу сторону. Я было шарахнулась куда-то вбок, но Юлька поймала меня за рукав и удержала рядом.