Светлана Лубенец - Золотая девочка

Люська, изнемогая от безделья, за четыре дня каникул проглотила три любовных романа, два детектива и даже перечитала во второй раз «Евгения Онегина», которого они скоро будут проходить по литературе. Перевернув последнюю страницу пушкинского романа, Люська откинулась на подушки дивана и закрыла глаза. Ей представилось, как они с Каретниковым идут по улице в театр, а из-за угла школы вдруг выбегает Денис Стельманчук с пистолетом в руке и кричит:

– Стой! Стрелять буду!

Артем тут же выхватывает свое оружие, но Люська не дает ему стрелять. Она бросается вперед, закрывает его своим телом и кричит в ответ Денису:

– Прости! Я другому отдана и буду век ему верна!

Тут откуда ни возьмись в длинном платье с открытыми плечами и тоже с пистолетом в тонкой руке появляется бывшая подруга Наташка Драгомилова и вероломно стреляет в Люську. Караваева падает и немедленно начинает умирать. И она наверняка умерла бы до конца и насовсем, если бы Драгомилова не начала ее дико и безжалостно трясти за простреленное плечо.

– Люся! Люся! Да проснись же ты наконец! – Наташкин голос непостижимым образом превратился в мамин, и Караваева очнулась.

– К тебе пришли, – сказала мама, подтолкнула к дивану Люськину одноклассницу Лену Прокопчину и вышла из комнаты.

Лена Прокопчина, бессменная староста 9 «А» с пятого класса, была человеком очень серьезным и строгим. Просто так, ни с того ни с сего, заявиться к Люське в гости она не могла.

– Лена? – удивилась Караваева, с трудом отходя от удивительного сна. – Что-нибудь случилось? Я куда-нибудь забыла прийти… на какое-нибудь собрание?

– Ничего не случилось, – как всегда, скупо улыбнулась Лена. – Просто… мне с тобой поговорить надо. С глазу на глаз. Без свидетелей.

Люська мучительно вспоминала, где она все-таки дала маху. Старосты по пустякам с глазу на глаз разговаривать не приходят.

– Н-ну… я слушаю, – Караваева поднялась с подушек дивана, села, железно выпрямив спину, и уставилась на горшочек с фуксией, который стоял на полочке ее секретера.

– Люсь…

Голос Прокопчиной вместо назидательного показался Караваевой жалобным. Люська осторожно перевела взгляд с фуксии на старосту и окончательно растерялась. Лена смотрела в пол, а руки ее скручивали в узел длинные ремешки сумочки.

– Люсь, – повторила она, не поднимая глаз, – ты… ты не могла бы мне помочь?

– Я? – удивилась Люська.

– Ну да… ты…

– Чем? Да что случилось-то? – продолжала круглить глаза Караваева.

– Ну… в общем… ты не могла бы поменяться со мной местами?

– В каком смысле? – ужаснулась Люська, представив себя старостой.

– В обыкновенном. Ты в классе сядешь к Изотову, а я… на твое место…

– А-а-а… – протянула Люська. – А зачем?

– Ну… – Лена начала скручивать в рулет длинную мягкую сумочку. – Могла бы догадаться…

– Могла бы, – согласилась Люська, – но… что-то у меня никак не получается…

– Понимаешь… мне бы хотелось сесть к… Лаевскому… Ну… в целях помощи ему как неуспевающему… – Ленины щеки покрылись таким багровым румянцем, на какой даже Люськино бледное лицо было не способно.

– А-а-а… – в полном недоумении опять протянула Караваева, а потом вдруг мгновенно все поняла и хитро улыбнулась: – Как неуспевающему, говоришь?

– Конечно… Ведь если он подтянется, то… и всему классу тоже будет хорошо…

– Это чем же? – уже в голос рассмеялась Люська.

– Зря смеешься, между прочим. – Лена ерзала на диване так, будто сидела не на нем, а на раскаленной сковородке. – Мы тогда среди девятых классов станем лучшими по успеваемости… и сможем поехать на следующих каникулах на экскурсию в Новгород. Помнишь, директриса говорила на общешкольном собрании?

– Брось, Ленка! – Караваева подсела вплотную к старосте и взяла ее под руку. – Какой там Новгород! Я же не слепая. Ты в него влюбилась, в Лаевского? Во даешь! Староста – и в самого двоечника… Класс!

– Почему сразу влюбилась? – не сдавалась Прокопчина, но по ее лицу было понятно, что Люська попала в самую точку.

– Конечно, влюбилась! Все же видно невооруженным глазом!

Лена вскочила с дивана, намереваясь уйти, но Люська усадила ее обратно.

– Лен, слушай! Вот – честное слово, я никому ничего не скажу и запросто могу пересесть к Изотову. Только как ты себе это представляешь? С чего вдруг я пересяду?

Староста посмотрела на Люську своими серьезными темными глазами и глухо спросила:

– А ты точно… никому?.. Даже Драгомиловой?