Ирина Пивоварова - О чём думает моя голова

— Потрясающе! — воскликнула мама. — Неужели сама сочинила?

— Сама! Честное слово! Вот не веришь?..

— Да верю, верю… Гениальное сочинение, прямо Пушкин!.. Слушай-ка, а между прочим, я, кажется, только что видела Колю в окно. Могли они с Люсей Косицыной идти на каток, у них вроде коньки с собой были?

Какао встало у меня в горле. Я поперхнулась и закашлялась.

— Что с тобой? — удивилась мама. — Давай я тебя по спине похлопаю.

— Не надо меня хлопать. Я уже наелась, не хочу больше.

И я отодвинула недопитый стакан.

В своей комнате я схватила карандаш, сверху донизу перечеркнула толстой чертой листок со стихами и вырвала из тетради новый лист.

Вот что я на нём написала:

Я злилась, карандаш у меня в руках ломался… И тут в прихожей опять затрезвонил телефон.

Ну чего, чего они меня всё время отвлекают? Целое утро звонят и звонят, не дают человеку спокойно сочинять стихи!

— Аллё!!!

Откуда-то издалека донёсся до меня Колин голос:

— Синицына, пойдёшь «Меч и кинжал» смотреть, мы с Косицыной на тебя билет взяли?

— Какой ещё «Меч и кинжал»? Вы же на каток пошли!

— С чего ты взяла? Косицына сказала, что ты занята и на каток не пойдёшь, тогда мы решили взять билеты в кино на двенадцать сорок.

— Так вы в кино пошли?!

— Я же сказал…

— И на меня билет взяли?

— Ага. Пойдёшь?

— Конечно, пойду! — закричала я. — Конечно! Ещё бы!

— Тогда давай скорее. Через пятнадцать минут начинается.

— Да я мигом! Вы меня подождите обязательно! Коля, слышишь, подождите меня, я только стишок перепишу и примчусь. Понимаешь, я стихи написала, настоящие… Вот сейчас приду и прочту вам, ладно?.. Привет Люське!

Я как пантера ринулась к столу, вырвала из тетрадки ещё один лист и, волнуясь, стала переписывать всё стихотворение заново:

Я поставила точку, торопливо сложила листок вчетверо, сунула его в карман и помчалась в кино.

Я бежала по улице.

Небо надо мной было синее!

Падал лёгкий искристый снежок!

Светило солнце!

С катка, из репродукторов, доносилась весёлая музыка!

А я бежала, раскатывалась на ледках, подпрыгивала по дороге и громко смеялась:

— Хи-хи! Хи-хи! Хи-хи-хи!

К нам во двор пришёл человек. В кожаном пиджаке. В кожаной кепке. В чёрных кожаных штанах.

В руках он держал кожаный чемоданчик.

Он подошёл к нам с Люськой и сказал:

— Девочки, скоро будет день Восьмого марта. Я надеюсь, вы помните, что это за день?

Люська сказала:

— Конечно, помним! А что? Вы думали, мы забыли?

А я сказала:

— Вы для того к нам во двор пришли, чтобы напомнить? А почему, дяденька, вы нам напоминаете? У вас что, работа такая?

Этот кожаный дяденька засмеялся и сказал:

— У меня работа другая. Я работаю корреспондентом на радио. И если вы, девочки, хотите поздравить своих мам с Восьмым марта, то я запишу ваше поздравление на плёнку, и ваши мамы услышат его по радио.

Мы с Люськой ужасно обрадовались!

— Давайте, — сказала Люська. — Записывайте. Я люблю выступать по радио. Чур, я первая!

Я закричала:

— Фигушки! Всегда ты первая! Чур, первая я!

— Не ссорьтесь, — сказал корреспондент. — Она будет первая. — И показал на Люську.

Мне стало очень обидно, потому что всегда она со своими разноцветными глазами первая.

Я даже хотела уйти, но передумала. Во-первых, не так уж часто приходится выступать по радио, а во-вторых, я всё равно лучше Люськи поздравлю свою маму. Пусть не воображает, что у неё разноцветные глаза!

Мы сели на лавочку.

Корреспондент открыл свой чемоданчик, в нём оказался магнитофон.

— Вот сейчас я нажму на кнопку, — сказал корреспондент, — и ты расскажешь нам о своей маме. О том, кем она работает и как ты её любишь, а потом поздравишь её с праздником Восьмого марта. Поняла?