Любовь Воронкова: Солнечный денек

– Ну что? Страшный зверь?

Таня засмеялась:

– А я подумала – может, это он яйца таскает!

Таня подошла к слуховому оконцу, поглядела вниз – ух, до чего высоко!

И отсюда она увидела, что Алёнка сидит у них во дворе на брёвнышке, дожидается Таню. Таня нахмурилась: вот беда! Ну что она скажет Алёнке? Хоть бы спрятаться от неё куда-нибудь…

Таня слезла с чердака и через заднюю калитку пробралась в коровник. Оттуда она хотела пройти прямо на усадьбу да и убежать подальше.

Но около овчарника Таня поскользнулась на соломе и схватилась за щеколду, чтобы не упасть. Щеколда вдруг выскочила, и дверь открылась.

В овчарнике жил поросёнок. Поросёнок скучал в тесном и душном закутке. Когда дверь открылась, он сразу поднял пятачок, понюхал свежий воздух, радостно хрюкнул и со всех ног ринулся из овчарника.

– Ай! – закричала во дворе Алёнка.

Таня стояла за дверью овчарника и смотрела, как бушевал поросёнок. Он вертел головой, хрюкал и носился по двору взад и вперёд, взвизгивая от радости. Подбежал к скамейке – опрокинул её. Подбежал к тазу с водой – перевернул таз и воду пролил. А потом увидел Алёнку и быстро засеменил к ней. Алёнка вскрикнула, выбежала со двора, и синее платье её замелькало за палисадником.

– Вот как! – засмеялась Таня. И тотчас закричала: – Бабушка, бабушка, скорей – поросёнок выскочил!

Танины куклы жили на полу под лавкой. Их горница с одной стороны была отгорожена бабушкиным сундучком, а с другой – полосатой занавеской.

В горнице стоял деревянный чурбачок, на нём лежала перина и было постелено пёстрое одеяло. Это была кровать. Другой чурбачок был покрыт белым лоскутком – за этим чурбачком куклы обедали. А в жестяной коробке, которая была сундуком, хранились куклины платья.

Куклы у Тани были тряпичные, с размалёванными щеками и с волосами из пакли. Таня хмуро сидела перед ними, подперев кулаком подбородок.

«Может, Алёнке Грушу отдать? Жалко… У неё кофточка красная. Матрёшу? Тоже жалко. Дуньку? Вот Дуньку не жалко – она совсем чумазая и волосы у нее почти оторвались. Но Дуньку Алёнка не возьмёт, пожалуй».

В это время в избу вошла Алёнка. Таня покраснела и тотчас задёрнула занавеску.

– Давай мою куклу! – потребовала Алёнка. – Где она у тебя?

– Она спит, – сказала Таня.

– Где спит? Покажи!

– Не покажу!

– Ты что, не отдавать, да?

Алёнка отдёрнула занавеску. Одни Танины куклы сидели в горнице, а её новой, нарядной не было.

– Отдавай! – закричала Алёнка. – А то я сейчас твоих всех… Вот! Вот!

И начала швырять Таниных кукол по всему полу. Грушу в красной кофточке она подкинула так высоко, что та пролетела через всю избу и шлёпнулась в кадушку с водой.

Тогда Таня рассердилась.

– Уходи из избы! – закричала она. – Уходи!

Она схватила веник и замахнулась на Алёнку. Алёнка испугалась веника и побежала на улицу. На пороге она столкнулась с Таниной бабушкой.

– Это что за война? – сказала бабушка.

Таня и Алёнка закричали обе сразу:

– Она моих кукол расшвыряла! А одна вон как намокла – даже полиняла вся!

– А она мою куклу не отдаёт! Пусть отдаст!

– Так чего ж ты Алёнке куклу не отдаёшь, а? – спросила бабушка.

Таня опустила голову и заплакала. Бабушка обняла её:

– Чего же тут плакать? Надо отдать, да и всё!

Таня уткнулась в бабушкину кофту:

– Да как же я отдам, когда её Снежок в кусты утащил!

Бабушка погладила Таню по голове и сказала:

– Вот нашли из-за чего ругаться да драться! Да я вам ужотко ещё лучше куклу сделаю!

Прозвонил колокол на обед. Мать пришла с работы и поставила грабли у крыльца.

Таня выбежала к ней:

– Мамушка! Ну, чья бригада больше сработала – твоя или Марьина?

Мать улыбнулась:

– Моя.

– Ну, значит, теперь за ягодами можно?

– Вот какая ты, дочка! – сказала мать с упрёком. – Мы-то свой участок убрали, а Марьина бригада ещё не управилась.

– Ну и пусть они управляются!

– А если дождь?

– Ну и что же? Сено-то Марьино!

– Не Марьино и не моё, а наше общее, колхозное. Мы свою делянку убрали – значит, надо Марьиной бригаде помочь. Чем больше мы сена уберём, тем больше скотины у нас в колхозе будет. А чем больше скотины, тем колхоз богаче. А чем колхоз богаче, тем и нам с тобой жить лучше! Поняла? Ну-ка, принеси из сеней холодной водицы – я руки вымою, да надо идти на полдни, корову доить!

Мать вытерла фартуком потное, красное от загара лицо, вымыла руки, взяла подойник и пошла доить корову на луг, туда, где стадо полднюет – отдыхает в холодке, пережидает полуденную жару.