Сергей Баруздин - Какое оно, море?

Но вот луч прожектора прорезает темноту. Грохочет выстрел. Еще один. Неужели шторм? Или учения? Нет! Это несется по волнам быстрый катер ему, Саше, на подмогу!

«Что бы ни было, не забывай меня, сын!» — слышит Саша.

«Я не забыл! Не забыл! — шепчет Саша. — Но сначала Веру. Вера там, в море!»

Папа стоит на капитанском мостике — большой, сильный, а на голове у него фуражка с золотым «крабом». И папа улыбается, и вытирает лицо от морских брызг, и смотрит на Сашу круглыми, как бусины, виноватыми глазами.

«Держись, сын! — соглашается он. — Конечно, сначала Веру».

Потом Саша с Верой долго сидят на теплом берегу. Саша играет в песок, а Вера хмурит лоб, стараясь быть серьезной:

«Ну какое это имеет значение? Дельфины! Штормы! Чайки! Важны числа! Их надо решать!»

«Я знаю», — говорит Саша.

И он долго-долго, до самого утра, решает задачки. Про трубы и насекомых. Про костюмы и пионеров, ушедших в поход. Про фазанов и кроликов, у которых тридцать пять голов и девяносто четыре ноги…

«Правильно! Правильно!» — говорит Вера.

И все хорошо, раз она так говорит. Нет лишь моря. И мама уже тормошит Сашу:

— Суп прокипятить не забудь… А на второе… Смотри сам. И прибери получше…

А что, если правда попробовать? Соль есть. Йод в аптечке. А воду прямо из-под крана взять.

Саша достает таз, ставит его под кран. Вода леденющая. В море даже и зимой, наверно, куда теплее.

«Подогрею!» — решает Саша.

Под тазом вспыхивает горелка. Саша крутит пальцем воду. Сначала палец мерзнет, но вот по краям таза появляются пузырьки. Их становится все больше и больше. И пальцу теперь теплее. Саша опускает в воду всю руку. Хорошо!

Суп сегодня варить не надо. Только вскипятить. На второе макароны можно. Так скорее. Ну, а подмести комнату и маленький коридор — пара пустяков.

«Успею!» — решает Саша.

Вода уже совсем нагрелась. Саша выключает горелку и снимает таз. Сюда, на стул. Потом берет соль и ложку. Одной столовой, наверно, мало. Он опускает две ложки соли и три, мешает воду, пробует на язык. Нет, суп и тот солонее! Можно еще две ложки. Кажется, хватит. Соленая!

Сколько же йоду?

Для начала полпузырька. Размешать! Еще чуть-чуть!

Пальцы у Саши становятся бурыми. Наверно, от пробки. Это не беда. Отмоются!

Саша идет в комнату, осторожно достает из нижнего ящика стола коробку с крабом. Потом вынимает краба и, прежде чем отнести его на кухню, долго смотрит на него. Вчера был понедельник, и Саша не видел краба. А краб красивый, как в тот день, когда его принес папа!

На кухню Саша не идет, а бежит. Он даже бормочет что-то себе под нос — не то поет, не то рифмует: «В море, в море, в море много соли! В море много йода, хорошая погода!»

Рифмовать Саша умеет уже давно. Еще в детском саду умел и после тоже.

— Ну-ка давай поплаваем в настоящем море! — говорит Саша, опуская краба в воду.

Вода в тазу и впрямь пахнет морем — йодом, солью и теплом. И краб похож на ожившего: кажется, что он разводит клешнями и шевелит усами. И бусинки темных глаз его блестят в воде.

— Давай! Давай! — кричит Саша, двигая краба. — Смелей! Не бойся! Как в море!

Он играет, забыв про все на свете. И про время. И про то, что есть входная дверь и звонок. А звонок трезвонит вовсю. Но Саша не слышит его. Не слышит, как щелкает замок, и мамины слова: «Не пойму, куда он мог подеваться!» — тоже не слышит.

— Ты с ума сошел! Что ты наделал!

Мама с ужасом смотрит на мокрый пол, на Сашины бурые руки и темную жидкость в тазу.

— Ты уже пришла? — Саша не понимает, откуда появилась мама и почему в дверях стоит улыбающийся дядя Яша.

И только в ту минуту, когда мама хватает таз и подносит его к раковине, Саша приходит в себя.

— Мама! Мамочка! Пожалуйста, не надо! Пожа… — бормочет Саша. — Что ты сделала! Что ты сделала! — Он уже кричит.

Саша достает из раковины умывальника оторвавшуюся клешню краба и вторую — поменьше и плачет так, как не плакал уже давно-давно, а может, и никогда:

— Что ты наделала! Что ты… Я же просил тебя… Так просил, мамочка…

— Не реви! Лучше умойся! — говорит мама. — Черт знает что!

— Эка невидаль! — смеется дядя Яша. — Будь что ценное. Дюжина раков с пивком — понимаю. А то краб! Да еще чучело.

…Проходит час, другой, а Саша все лежит на диване, уткнувшись лицом в валик, уже не плачет, а только вздыхает и вздрагивает.

Случилось что-то непоправимое. Вряд ли он может объяснить себе самому что. Саша чувствует это, и потому ему совсем не стыдно — ни своих одиннадцати лет, ни того, что он мальчишка…