Валентина Осеева - Динка прощается с детством

– Я говорил тебе, что это она, Горчица… А ты взял да ударил. Зверь ты после этого, Цыган… – шептал чей-то расстроенный, негодующий голос.

– А мне плевать, кто она! Живым отсюда никто не выйдет! – гневно отвечал другой.

– Это мой дом. Она ко мне пришла, – жалобно, по-детски всхлипнул третий.

– Твой дом, шкура? А ты чей? Кто тебя подобрал, сволочь? Пошел вон отсюда, пока цел!

Динка подняла голову и застонала. Голова была тяжелая, словно на ней лежало сто пудов, по шее струилось что-то теплое и заливало лицо. Губы пересохли.

– Пить… – с трудом прошептала Динка, не слыша своего голоса.

Неподалеку что-то метнулось, звякнуло ведро.

– Дай ей пить, Цыган.

– Пошли вон отсюда к чертовой бабушке! Кому я говорю, Ухо? – послышался грозный окрик.

– Не пойду. Ты убьешь ее… – упрямо ответил первый.

– Не убивай, Цыган… – жалобно всхлипнул ребячий голос.

– Пить… – снова прошептала Динка.

– Воды хоть дай… Сам дай, Цыган!

Ведро снова звякнуло. Тот, кого называли Цыганом, перешагнул через Динку, приподнял ее голову и прижал к губам жестяную кружку. Струя холодной воды плеснулась Динке на шею, пролилась на грудь. Она жадно припала к кружке и открыла глаза.

– Ну пей, что ли! – нетерпеливо произнес знакомый грубый голос.

Динка уперлась обеими руками в пол и попыталась встать. Но сил не было, тяжелая, словно чужая, голова ее снова упала на пол.

– Кончается… – испуганно прошептал кто-то. Цыган грязно выругался.

– Идите вы знаете куда… – Он грубым рывком приподнял Динку и прислонил ее спиной к разваленной печи.

Месяц осветил ее лицо и шею, залитые кровью. Серые тени сдвинулись ближе, заслоняя собой свет.

– Кровь… – с ужасом прошептал детский голос.

– Эй, Ухо! Уведи Шмендрика! – сказал Цыган.

– Не пойду я… Не пойду!..

Цыган наклонился, набрал в рот воды и плеснул в лицо Динке. Она широко раскрыла рот, хватая губами воздух. Глаза ее посветлели, и взгляд остановился на темном лице Цыгана.

– Что? Узнала? – насмешливо спросил он.

– Жук… – тихо прошептала Динка и вдруг беспокойно зашевелилась, обвела глазами стены. Все происшедшее смутно встало в памяти: скрипка… Иоська… Матюшкины…

Она обхватила за шею наклонившегося над ней Цыгана и с ужасом зашептала:

– Беги, Жук, беги… Спаси Иоську… Меня убили Матюшкины…

Цыган вдруг смягчился.

– Никто тебя не убил, дура! – добродушно усмехнулся он и, намочив ладонь, стер с ее лица кровь.

– Матюшкины… – снова повторила Динка. В углу кто-то тихонько фыркнул.

– Кто это? – с испугом спросила Динка и снова застонала.

– Защитник твой… Рваное Ухо… Смеется, сволочь, рад, что оживела, – все с той же добродушной усмешкой пояснил Жук.

– Рваное Ухо… – задумчиво повторила Динка. В ее разбитой голове смутно зашевелилось какое-то далекое воспоминание, но она ничего не смогла вспомнить, ее мучила другая мысль. – Жук… где Иоська? – с тревогой спросила она.

– Ну, здесь Иоська… А тебе что до него?

– Иоська! – жалобно всхлипнула Динка, приподымаясь и поддерживая руками голову.

– Ну иди уж, Шмендрик! – разрешил вдруг Цыган, с интересом глядя, как робко и неуверенно из угла комнаты двинулась в сумерках небольшая детская фигурка и, словно боясь подойти ближе, остановилась.

– Иоська… – радостно повторила Динка, протягивая руку навстречу щуплому мальчику и пытаясь в темноте разглядеть его лицо.

– Да ты чего боишься? – хмыкнул вдруг Цыган и громко расхохотался, блеснув белыми зубами. – Иди поздоровайся. Я разрешаю, – важно сказал он.

– Ну, я Иоська… – подходя ближе и ежась от смущения, улыбнулся мальчик.

Динка быстрым взглядом окинула его щуплую фигурку, спутанную кудрявую голову. В темноте лица его не было видно, но ей показалось, что большие синие глаза Катри ожили и улыбнулись ей счастливой, благодарной улыбкой.

– Жук! – быстро сказала она. – Там, у крыльца, Прима! Приведи ее сюда! Скорей, пока не вернулись Матюшкины! Мы сейчас же уедем!

Цыган вдруг ощетинился, и глаза его с тревогой уставились на Динку.

– Какая еще Прима с тобой? Кого ты привела сюда? – грозно крикнул он, поднимаясь и глядя на дверь.

– Дурак ты! Прима – это моя лошадь! Иди – приведи ее к крыльцу!

– Смотри барыня какая! Приведи ей лошадь! А зачем она тебе, твоя лошадь?

– Не кричи, – поморщилась Динка. – Мы с Иоськой уедем домой! Мне бы только встать… Помоги мне встать!

– Я тебе не нянька! Вон Ухо поможет!

Высокий худой подросток рванулся на помощь Динке и, близко наклонившись к ней, лукаво улыбнулся блестевшими в темноте светлыми раскосыми глазами.