Соседи стоят молчаливые и подавленные, не знают, что делать, чем утешить, как помочь Шумиловым. Дядька Подмарьков, перестав, наконец, теребить бороду, подошел к воротам, медленно провел пальцами по черному следу, потом поднес их к носу.
— Деготь! Чистенький.— Пошутил мрачно: — Прямо, поди, из самого ада припер, сволочь.
Рагозиха передернулась вся, будто ой на спину плеснули ледяной воды, выкрикнула визгливо:
— Акимка, не глумись! Не кличь других бед, окаянный.
Она торопливо закрестилась дрожащей рукой, потом бочком-бочком выбралась из толпы и затрусила к своей избе. За ней помаленьку стали расходиться и другие женщины.
Откуда-то появился председатель сельсовета одноногий Захар Лыков: на голове выгоревшая матросская бескозырка с обтрепанными ленточками, под левым плечом самодельный костыль, на правом боку болталась на ремешках длинная обшарпанная кобура.
— Что тут такое?
Дядька Подмарьков кивнул на ворота:
— А вот картинкой любуемся. Свеженькая, еще тянет деготьком... Погляди и ты, ежели есть охота.
Лыков вскинул глаза, и губы его покривились в недоброй усмешке.
— А-а, знакомая картинка...— И вдруг без всякого перехода, круто обернувшись к собравшимся, выругался зло и длинно: — Ну что хвосты поджали, будто шавки трусливые? Опять думаете: дьявол метку оставил? Знаю я этих дьяволов! Вон там они живут,— махнул в сторону Старого конца,— под железными крышами, за высокими заборами. Кулачье проклятое. А вы дрожите да креститесь на радость всякой проклятой контре. Содрать эту грязь с ворот и — по домам. Нечего панику разводить. Ясно?
Глянул на тетку Марью Шумилову, которая совсем поникла от горя, смягчился малость.
— Ладно, ты, Маруся, не того... Не убивайся шибко. Обережем, ежели что. А этого гада, что ляпает на воротах, все одно найду. Найду и обломаю лапы по самые плечи.
Потом он перевел свои быстрые злобноватые глаза на Митьку, бросил отрывисто:
— А ты, Митрий, айда со мной. В сельсовет. Потолкуем.
И, крутнувшись на месте, быстро поскакал по проулку к мосту. Митька еще раз кинул взгляд на ворота, сплюнул и, так и не сказав ни слова, пошагал за Лыковым.
Направилась к своему двору и Заковряжиха, переваливаясь с боку на бок, словно ожиревшая гусыня. Но оглянувшись, вдруг насупилась и остановилась: увидела Леньку.
— Ты што околачиваешься тама? А ну айда в избу! Быстро!
Сказала и опять пошла, больше уже не оборачиваясь, знала: Леньке повторять не нужно, мигом прибежит.
Однако в этот раз он не сдвинулся с места, только переступил с ноги на ногу: как же он уйдет, ни словом не перемолвившись с Варькой? Нет, что бы там ни было, а он поговорит с ней. А домой что? Домой он всегда успеет.
Соседи, наконец, все разошлись. Пошла во двор трудной усталой походкой и тетка Марья. Ленька сразу к Варьке.
— Варь, погоди... Я что хотел... Ты не плачь, Варь, авось обойдется все... Лыков, слышала, что сказал? Никакой это не дьявол... Обережем, сказал. А он зазря болтать не станет, изловит того... этого... который...— И умолк, запутавшись.
Варька всхлипнула:
— Ага, изловит... У него у самого избу .спалили — не нашел, а тут...
— Тогда не нашел, теперь найдет.— И Ленька для убедительности добавил: — Как пить дать.
Варька впервые подняла свои большие глаза. Они были нынче какими-то не такими, как всегда,— не лучистыми зелеными, а темными, непроглядными.
— Правда найдет?
Ленька обрадовался:
— И-и!.. Еще как! Лыков, он знаешь какой? В войну в разведку ходил. К белякам. С-под самого их носа главного генерала сцапал и притащил в свой отряд. Видала? А этого он подавно словит.
Пока Ленька говорил, Варька неотрывно глядела на него. А в глазах ее было столько надежды, столько веры, что Леньке сделалось нехорошо. «А ну как Лыков не поймает этого черного? А тот спалит избу? Что тогда Варька скажет? Болтун, скажет,— и отвернется навек». И Ленька тут же решил, что все ночи напролет не будет спать, а усторожит шумиловскую избу. Пусть хоть камни сыплются с неба, а он отведет от Варьки беду. И, чтобы закончить разговор, он решительно и даже чуть сурово приказал:
— Ты вот что, Варя, быстренько тащи сюда скребок да воды — сдерем эту вот...— И кивнул на ворота.
Варька вытерла концом косынки глаза и торопливо пошла во двор. А вскоре Ленька уже сидел верхом на воротах и с ожесточением соскребал огромный след пятипалой лапы.
Прибежал Петька Драчев по кличке Быня. Кто ему дал это прозвище и за что, Ленька толком не знал. Быня, тяжело дыша и быстро бегая глазами, выкрикнул сипло:
Читать дальше