Владислав Крпивин - Дагги-Тиц

А этой ночью Строительный вал открылся ему во сне.

Была улица по-прежнему пуста, но без тревоги, с солнечными пятнами на бетоне, с тенями клочкастых облаков на шиферных и железных скатах. А на трубе по-прежнему сидел черный котенок. Вроде бы уже знакомый. Поэтому Инки проснулся с осторожной улыбкой…

И сразу вспомнил про муху!

И обрадовался. Потому что Дагги-Тиц, как и вчера, качалась на маятнике.

— Привет!

— Дагги-тиц… — сказали то ли часы, то ли муха, то ли они вместе…

— Сосед! — позвала через дверь Марьяна. — Подымайся, завтракать пора… А потом посидел бы на учебниками, через две недели в школу…

— Ага, бегом через главный базар…

— Опять на троечках поедешь…

— Тебе-то что!

— Ох и колючка ты, Сосед…

Она почти всегда звала его так — Сосед. Потому что он был Инки только для себя (и еще для двух человек, но об этом позже). А обычное свое имя — «Кеша», «Кешка», «Кешенька» — он терпеть не мог с детского сада. Там однажды их группа посмотрела по телеку мультфильм про придурковатого попугая Кешу и… сами понимаете, какая после этого у пятилетнего воспитанника Гусева началась жизнь.

Он в ответ не ревел, не дрался, н жаловася. Просто закаменел и перестал отзываться на прежнее имя. Пусть уж лучше «Гусев» или даже Гусак». Или «Ин-но-кен-тий», как принялась в отместку за его упрямство звать Гусева воспиталка Диана Ивановна (иначе — «Диванна»).

Он не считал свое полное имя плохим. Но оно казалось чересчур длинным и неудобным, как взрослые штаны и пиджак для пацаненка-дошкольника. Вот в дальнем будущем, когда станет Иннокентием Сергеевичем, все окажется на месте. А пока…

А пока ему хватало прозвищ. В первом классе стал он не «Гусь», не «Гусенок», а «Морг а ла». Из-за того, что иногда дергался у глаза нервный пульс и казалось, что Гусев начинает сердито подмигивать. Он сносил прозвище терпеливо. Куда деваться-то? Такое морганье было у него с самого рожденья. Мать говорила, что это какие-то «последствия». Сперва даже показывала «Кешеньку» врачам, а потом оставила это дело. Мол, не смертельно же…

Затем появилось другое прозвище — «Смок». Чуть позже его настоящего, почти никому неизвестного имени «Инки».

А Инки — потому что появилась Полянка.

Это было во втором классе.

Там, во втором «Б», Моргалу не очень дразнили и обижали, но и не очень-то любили. И приятелей не водилось. Потому что гонять футбол он никогда не хотел, накрученного (и вообще никакого) мобильника у него не было, на физкультуре он вел себя неуклюже (хотя, казалось бы, худой и гибкий), про фильмы-страшилки и диски-игрушки ни с кем не разговаривал. Ходил всегда такой, будто вспоминал что-то. Ну и «фик с им»… Но перед весенними каникулами пришла в класс новая девочка. На просьбу Анны Романовны «скажи нам всем, как тебя зовут» тихо сообщила: «Поля Янкина». Была она не то, что некрасивая, но какая-то слишком незаметная. Бледная, рыжеватая. Одно только отличие: горстка мелких веснушек на щеке у подбородка. Словно кто-то выпалил в нее из стеклянной трубки маковыми зернышками. Но зернышки не очень бросались в глаза. А голос у новенькой был всегда негромкий. В общем, тоже «фик с ей».

Может, поэтому несколько раз Янкина и Моргала переглянулись с некоторым интересом. Или с пониманием.

А вскоре случилось, что Димка Хрюк и Федька Бритов по прозвищу Майор вдвоем потянули на Гусева. Мол, будто бы в столовой он сел на Хрюково место и тем самым испортил Димке аппетит. А он сам, что ли, сел? Дежурная учительница посадила, потому что его, Гусева, место оказалось занято каким-то дебильным четвероклассником. Он, Гусев, так и объяснил это Хрюку и Майору, но тем ведь не объяснений хотелось, а повыпендриваться за счет не очень-то боевитого Моргалы (хотя раньше они к нему ничего не имели). Моргала это понял и после новых претензий сказал, чтобы эти двое катились… ну, понятно куда. И приготовился отмахиваться (а что делать-то?).

Происходило это в закутке у столовой, где дверь в посудомойку. Место малолюдное, едва ли кто-то в нужную минуту придет на помощь, окажется рядом. Но… оказался. Оказалась то есть. Неизвестно почему возникла здесь Янкина. Плечом отодвинула Хрюка, заслонила Гусева от Майора, сказала тихонько:

— Сильные, да? Двое на одного…

— А ты мотай отсюда, пятнистая! — тут же взвинтился Майор, а Хрюк обещающе засопел. Янкина не стала «мотать». Отодвинула Хрюка еще на шаг, а Майора легко развернула к себе спиной, хлопнула его между лопаток.