Зоя Воскресенская - Девочка в бурном море. Часть 1. Антошка

Густав V всю жизнь играет в теннис и никогда не проигрывает. Даже первоклассный теннисист, известный актер Карл Герхард, играет с ним в поддавки. Обыгрывать короля считается неэтичным даже чемпионам, но на эстраде тот же Карл Герхард высмеивает короля за его страх и преклонение перед Гитлером и предупреждает, что в этой игре с фашизмом его величество может проиграть страну. А принцесса — немка и даже плохо говорит по-шведски.

Все было необычно и диковинно в этой стране. Даже движение по улицам было по левой, а не по правой стороне. Не только Антошка, но и папа с мамой часто путали левую и правую стороны. Антошка на перекрестках всегда на секунду зажмуривалась и повторяла про себя: «Сначала посмотри направо, потом налево», — а открыв глаза, мотала головой и наугад бежала через улицу.

Часто к папе в гости приходили советские инженеры, которые принимали машинное оборудование на шведских заводах. Они тоже рассказывали удивительные вещи. Среди рабочих фашисты имели своих агентов. Честные рабочие старались как можно лучше выполнять советские заказы, а фашисты норовили навредить, подсыпали песок в литье, чтобы станки были непрочные. Казалось, хозяин, который получал от советских заказов большие барыши, должен был поддерживать честных, порядочных работников, а он любезничал с фашистами, потому что выгнать фашистов и остаться один на один с революционными рабочими было еще страшнее. И капиталисты, оказывается, были вовсе не жирные и не пузатые, почти все они занимались спортом, многие мечтали о победе фашизма во всем мире, но были и такие, которые боялись Гитлера и желали, чтобы в войне победила Англия.

Все было очень сложно в этом чужом мире!

Антошка лежит на подоконнике и смотрит вниз на улицу. Интересно было только первые месяцы, а теперь мучительно хочется домой. Наступило лето, а она сидит дома и учит правила шведской грамматики, мама на кухне гремит кастрюлями и напевает какую-то грустную шведскую песенку.

Елизавете Карповне здесь тоже тоскливо. Она врач, а сюда приехала как жена мужа и, чтобы не погибнуть от скуки, стала преподавать английский язык в советской школе. Вместе с Антошкой они решили изучить шведский язык. Сейчас для всех каникулы, а Антошка каждый день зубрит.

Антошка смахнула слезинку со щеки, тяжело вздохнула, уткнулась в грамматику, вчиталась в упражнение по диктанту, и вдруг ее одолел неудержимый смех. Она сползла с подоконника и, сидя на полу, читала и смеялась до коликов в животе.

— Антошка, что с тобой? — выглянула из кухни Елизавета Карповна. — Что ты за книжку читаешь?

— Мамочка, послушай только, какая наша Москва! Ты ничего не знаешь. Умрешь со смеху! — Антошка, захлебываясь, читает: — «Центральная часть Москвы называется Кремль. Башни Кремля украшены звездами и полумесяцами. Вот по улице идет купец, на пальце у него блестит драгоценное кольцо. За ним увязался оборванный цыганенок, он хочет стащить у купца кольцо. Но на выручку к торговцу приходит детектив…»

Антошка повалилась на диван, задрыгала ногами. Мама тоже не удержалась от смеха, но строго сказала:

— Антошка, брось кривляться, окна открыты, неприлично так громко смеяться.

Антошка села на диван, вытерла слезы и так же строго ответила:

— А вдалбливать в голову шведским ребятам, что у нас на кремлевских башнях полумесяцы, в Москве купцы и оборванные цыганята, — это прилично? Лучше бы рассказали им про наш Дом пионеров, про Детский театр.

— Да, — согласилась мама, — очень плохо здесь знают нашу страну…

— И, по-моему, не любят.

— Это потому, что не знают. Ведь любишь то, что хорошо знаешь!

— Ой, мама! — Антошка обвила руками мать за шею. — Я так хочу домой, к ребятам, в пионерлагерь, в школу. Я не хочу учить шведский язык, хватит с меня английского. Обещаю учиться на одни пятерки, быть образцово-показательной дочерью, каждый день мыть шею… Ну до чего же здесь скучно!.. Мамочка, оставайся ты с папой, а меня отпусти одну: я поеду к тете Люде в Харьков. Писать обещаю каждый день.

— Мне самой здесь, Антошка, горше горького. Я скоро потеряю право называться врачом. Ух, как я соскучилась по своей больнице, по белому халату, по Москве, по театрам…