Дмитрий Мамин-Сибиряк - Избранные произведения для детей

— А отец у него какой из себя?

— Отец и мать обыкновенные, а вот сестра была так дерево деревом, вся в братца родного… Так уж божецкое произволение. Сперва-то Вася жил справно, как следовает хрестьянину, ну, а потом как попал на сплавы да в Пермь, ну и потерял себя. В Питер ведь его возили, да, сказывают, рылом не вышел и спина горбом, — там прямых человеков надобно.

Хорошо, что Балабурда не попал к какому-нибудь антрепренеру, который повез бы этого богатыря по всем европейским городам, как диковинку. Я лично не могу видеть этого живого товара, который выставляется по балаганам и циркам. Пусть уж лучше сидит у себя в Матвеевском кабаке и выжидает проезжающих.

Балабурда явился с водкой, когда самовар был уже на столе. Он с какой-то жадностью выпил первый стакан.

— Ты бы, Вася, дал отдохнуть вину-то, — укоризненно заметил ворчливый старик хозяин. — Все одно, всей водки не перепьешь…

Богатырь только покрутил своей кудрявой русой головой. Эх, дескать, уж что тут говорить!.. В одной рубахе и без шапки он казался еще больше, и жаль, что не было художника, который мог бы его срисовать для какой-нибудь картины из богатырского эпоса. Пока я пил чай, Балабурда успел выпить всю водку и как-то сразу захмелел. Глаза сделались мутные, он весь как-то осунулся и тяжело дышал.

— Ах, ядрена канавушка!.. — бессмысленно повторял он свою поговорку. — Еще бы, барин, а?

— Довольно, Василий…

— И то довольно… Ну ее, эту самую водку! Плевать мне на нее…

— Да тебя, идола, разве напоишь? — ворчал старик. — Другому, правильному человеку, водка впрок, а в тебя как в прорву…

Лошади уже были заложены, и новый ямщик, сын хозяина, лихо выкатил на улицу. Мы вышли. Балабурда, покачиваясь, счел своим долгом проводить меня. Он сильно пошатывался и бормотал что-то бессвязное. Когда я уже сидел в экипаже, подошли двое парней с балалайкой. Завидев пьяного Балабурду, парень с балалайкой заиграл плясовую. Богатырь повел могучими плечами и пустился плясать, грузно притоптывая своими крестьянскими лапотками. На меня эта картина произвела еще более грустное впечатление.

— Эх, ты! да эх, ты!.. — выкрикивал Балабурда, размахивая своими длинными руками, и потом хрипло запел:

Глядевший в окно старик только качал строго головой и наставительно повторял:

— Винцо пляшет, винцо песенки поет…

Когда экипаж тронулся, Балабурда ринулся за нами и крикнул:

— Эй, барин, ежели выворотишься, так я, значит, завсегда там… в кабаке!..

Дорогой мы разговорились с ямщиком. Это был молодой парень с настоящей ямщицкой ухваткой. От него так и веяло молодой удалью. Когда застоявшиеся лошади прошлись, он повернулся ко мне и заговорил:

— И что это старикам Вася дался?.. Поедом едят. А разве кому он зло делает, окромя себя? Мухи не пошевелит, — вот какой человек он есть… К вину действительно припадошен, так это опять же его дело. Жаль, конечно, а так хороший мужик.

— Как он на сплав попал?

— Опять не его причина… Мы тут займуемся рубкой леса, ну из казенной дачи, скажем, воруем да по своей реке сплавляем. Хорошо. Только наезжает главный лесничий по зиме. Объездчик везет его по лесу. Глядят: дерево срублено, а конного следу нет. А это Вася срубит бревно, на плечо, да и волокет… Ох, здоров он, барин! Ну, лесничий-то вызвал его, подивился и даже протоколу не составил. А потом взял да увез на пристань, как диковинку. Ну, там Вася еще в лучшем виде себя показал. Знаешь чугунные бабы, которыми сваи забивают? В каждой верных двадцать пудов будет. Ну, бурлачки две таких-то бабы и тащили из амбара на барку. Галдят, орут, замаялись… Вася посмотрел-посмотрел, да и говорит: «Ну-ко я вам помогу, братцы!» Взял одну бабу одной рукой, другую другой да и унес на барку, точно два пуда. Тут уж его и вызнали, каков таков есть Балабурда… Тут уж ему честь пошла и от караванного, и от лесничего, и от бурлаков, потому как всем любопытно.

— А Балабурда — это фамилия или прозвище?

— Да так все говорят: Балабурда да Балабурда. Значит, сызмальства, когда еще ребята придумали. А сам-то Василий это не любит… Вот, поди ты, не ндравится слово. Как-то у нас в Матвеевой пристал к нему пьяный мужичонко. Жужжит около него мухой: «Балабурда, Балабурда». Ведь озлил-таки Васю… Сначала все глядел на мужичонка, а потом взял с него шапку, вышел из кабака, одной рукой поднял три венца, значит три верхних ряда бревен, вместе с крышей, да в паз и засунул шапку. На, получай… Потом-то чуть не всей деревней выстреливали эти самые три венца и едва шапку добыли. В другой раз так же вот к Васе пьяный чиновник в Перми привязался на рынке. Терпел он, терпел, а потом, как котенка, поднял одной рукой за шиворот, плюнул ему в морду и бросил в грязь. Невероятная в нем сила, барин, и ежели бы при такой силе да злость, так всю деревню по бревнышку разнес бы. Смирен, уж нечего сказать… На барках он за шестерых управляется.