Герман Матвеев - Новый сорт

Но всё произошло иначе. Вернувшись из конторы, Степан Васильевич подошел к сыну и взъерошил ему волосы.

— Ну, Иван, тебе бы надо к матери поехать, — сказал он. — Мне, конечно, сейчас нельзя, а тебе разрешили.

— А мы только что с Гришей говорили, папа…

— Парень ты большой, не потеряешься. Где на паровозе, где пешком; доберешься.

— Доберусь, папа.

— А ты, Григорий, со мной на паровозе остаешься, помощником.

— Мы с вами на паровозе и домой вернемся, Степан Васильевич! — сказал Гриша.

— Тоже верно.

Сборы были недолгие. Получив отпускное удостоверение, паек на две недели вперед и уложив свои вещи в чемоданчик, Ваня зашел в депо попрощаться с отцом. Тот неловко обнял сына и уколол небритой щекой лоб.

Гриша пошел провожать приятеля до вокзала.

— Ребят увидишь… Вовка сейчас вырос, наверно, с телеграфный столб. Приветы не забудь передать. Николаю Павловичу, если встретишь, скажи от меня «спасибо».

Оба чувствовали, что расстаются надолго и неизвестно, что будет у них впереди.

— Ваня, ты сразу зайди к матери. Если надо, — помоги. Просто не верится, что скоро ты дома будешь. Яблочков заготовь к нашему приезду.

— Гриша, а вдруг моя «партизанка» нынче зацветет? — сказал мечтательно Ваня.

— Какая партизанка?

— Разве я тебе не говорил?

— Дождешься от тебя.

— Я хочу новый сорт назвать «партизанкой».

— Хорошее название. Ты мне напиши, если зацветет. Вместе лазали прививать. Если бы тогда мы не полезли в монастырский сад, не работал бы я на паровозе и вообще… всё бы иначе случилось.

— Да, всё было бы иначе… — с грустью сказал Ваня.

— Знаешь, Ваня, а нас скоро на юг перебросят. Что тебе привезти?

— Набери косточек алычи и пришли с кем-нибудь.

— А что это такое?

— Алыча? Это вроде сливы. Она в диком виде растет. Спросишь там. Запомни только название.

— А зачем она тебе?

— Это хороший подвой для слив.

— Значит, ты собираешься сад разводить?

— А ты думал я в игрушки играю? Теперь я окончательно решил. Ну, ладно. Давай попрощаемся.

Они крепко пожали друг другу руки и разошлись.

Черные трубы вместо домов. Сбитые верхушки деревьев. Проволочные заграждения. Траншеи, окопы. Перекопанная снарядами земля. Перевернутые машины, повозки около дорог. Сгоревшие танки, скелеты самолетов.

«Неужели так везде? — думал Ваня, глядя из окна вагона. — Или это только около железной дороги?»

И чем ближе он подъезжал к родному городу, тем свежей кругом были раны, нанесенные фашистами. На всё это больно было смотреть, и росла ненависть к захватчикам.

Ваня доехал до станции, на которой кончалось пассажирское движение. До родного города было еще далеко. Ваня пошел выяснять, как пробираться дальше.

Ему повезло. На запасном пути стоял товарный состав. Машинист оказался приветливым, разговорчивым человеком. Узнав, что Ваня из Ленинграда пробирается домой, да еще по профессии помощник машиниста, он сам предложил ему забраться на паровоз.

И снова перед глазами потянулись страшные картины разрушений.

На большой узловой станции Ваня сошел с паровоза. Отсюда поезд сворачивал в сторону. Нужно было искать другой состав.

От железнодорожников он узнал, что впереди восстанавливается взорванный мост и прямого сообщения с его городом нет.

Что делать? До дома оставалось еще семьдесят километров. Расспросив дорогу, он вышел на шоссе и зашагал пешком. Надежда на то, что его натопит какая-нибудь машина и подвезет, сразу пропала. Шоссе было сильно искалечено, а в низких местах покрыто густым слоем грязи. Вряд ли тут могли ходить машины.

«В час пройду четыре километра», — думал Ваня. — За сутки, с отдыхом — тридцать. Значит, дня через три — дома».

Маленький чемоданчик скоро дал себя знать. В нем лежали книги, и тяжесть их с непривычки быстро оттянула руки. Пришлось выломать палку, просунуть в ручку и перекинуть чемодан через плечо. Стало удобней.

Часа через четыре Ваня решил остановиться на отдых и перекусить. Наметив сухой бугорок, он хотел уже свернуть с дороги, как сзади послышался рокот мотора.

«Неужели машина?»

Скоро показался грузовик. Он несся на большой скорости, раскидывая по сторонам потоки грязи и подпрыгивая на ухабах. Видно, за рулем сидел водитель — отчаянная голова.

Ваня поднял руку, но шофер даже не взглянул на него. Юноша едва успел перескочить через канаву. Задержись он на пару секунд, и грязь окатила бы его с ног до головы.

С грустью проводил он взглядом удаляющийся пустой грузовик и направился к поваленному дереву.