Йорген Йоргенсен - Мартин, Мартин...

«Хорошо бы Флемминг разъярился!»

Скоро Мартин подошел к подъезду дома номер сорок восемь. Дверь в мастерскую гравера была закрыта, и Мартин побрел через двор.

Кажется, в квартире Лизы и Тони опущены шторы. Только бы хозяева оказались дома!

Мартин совсем позабыл про фокус с дверным звонком, вспомнил про него слишком поздно — в тот самый миг, когда нажал на кнопку. Его так сильно ударило током, что у него чуть не отнялась рука, а в передней раздался приглушенный звонок. Мартин замахал рукой, пытаясь унять боль.

«Идиотский фокус — эта шуточка со звонком! Черт, до чего же больно!»

И все равно Мартин широко ухмыльнулся. В последний раз, когда ему случилось наблюдать эту шуточку, жертвой ее стали полицейские, разыскивавшие Мортена. Да, фокус, может, и не такой уж дурацкий, только не надо о нем забывать.

Мартин изо всех сил толкнул дверь ногой, но все равно никто ее не открыл. Тогда он понуро побрел на улицу.

Может, ему сходить в то самое кафе, куда их водила Гелла? Как знать, может, она сейчас там? Мартин зашагал назад к рынку.

По улице ему навстречу ехал автобус. И тут Мартина словно опять током ударило! В автобусе на предпоследней скамейке сидела мама! Да, да, это она, никаких сомнений.

Мартин помчался, как ошалелый, на красный свет. Он мчался мимо гудящих машин, мимо сердитых мотоциклистов. Какая-то женщина что-то крикнула ему вслед.

— Уймись, тетка! — огрызнулся он.

Краешком глаза он успел заметить, как женщина повернулась к соседке и, сердито размахивая руками, принялась что-то ей говорить.

Мартин мчался вслед за автобусом так, точно это был самый последний в мире автобус. И он нагнал его.

Прежний его билет и тут сгодился; шофер не очень-то внимательно взглянул на него, когда Мартин стал проталкиваться в набитый битком автобус.

И вот наконец он там. Там, где ему больше всего на свете хочется быть, — рядом со своей мамой.

Около мамы сидел какой-то старик, от него разило табаком.

Мартин перегнулся и потянул мать за рукав:

— Мама, привет! Это я, мама!

Мать повернулась к нему, и Мартин увидел, что на одном глазу у нее синяк и вся щека в кровоподтеках.

— Ах ты мой милый! Как же ты здесь очутился, сынок? Я только что получила твое письмо. Почему же ты не в Ютландии?

Вопрос — ответ. Вопрос — ответ. Карусель вопросов и ответов.

Мать схватилась за голову.

— Ничего не понимаю! А где Гелла?

Резко дернувшись, автобус остановился. Мартин чуть не упал. Старик, от которого несло табаком, встал — ему надо было сходить на следующей остановке. И Мартин уселся рядом со своей мамой.

— Я потому из детского дома сбежал, что там совсем плохо было, — начал он. — Они велели мне письма писать, а сами не отправляли их. И твоих писем мне не давали…

Столько всего хотелось ему рассказать маме, что он сыпал скороговоркой и при том запинался на каждом слове.

— Так где же ты сейчас-то живешь?

— Почти что по соседству с тобой, там вроде коммуналки для молодых. Мне разрешили там жить, полиция разрешила, и там очень даже здорово! Пойдешь со мной туда? Или, может, не хочешь?

Мать обняла Мартина за плечи.

— Хочу, конечно, хочу… Где же нам сходить?

— А на той же остановке, где всегда! — Мартин продолжал допытываться: — Мама, а кто это теперь в нашей квартире живет? И почему у тебя на глазу синяк?

Он испытующе глядел на мать.

— А это он меня ударил. Тот, что в нашей квартире живет. — И, помолчав немного, спросила: — Это ты в погреб наш заходил и велосипед свой взял?

Мартин кивнул. Но ничего не сказал ей про пистолет и про другие вещи, которые обнаружил в подвале.

— Он почему-то очень нервничает, — продолжала мать. — Думаю, он скоро съедет с квартиры, а может, уже съехал.

Мартин чуть было не рассказал ей, что часом раньше видел его на стоянке, но почему-то все же решил промолчать.

— Так ты, значит, не знаешь, съехал он или нет? — спросил он.

Мать покачала головой:

— Я уже несколько дней дома не была, — и выразительно показала на синяк.

— Так где же ты была, мама?

— У бабушки твоей, где же еще!

И снова Мартин задумался, как быть дальше…

— Знаешь что, мама, пойдем ко мне, в коммуналку нашу. Там Флемминг, Оле и Курт, уж они как-нибудь рассудят наши дела, правда, мама, они нам помогут!

— А знаешь ты, где Гелла? — спросила мать.

Мартин кивнул:

— Во всяком случае, знаю, как ее разыскать.