Альберт Лиханов - Обман. Повести

Доронин поднял руку, и стало тихо.

Так тихо, что Сережа слышал тоненький звон висюлек в многоярусной, похожей на пирожное люстре.

- Ребята! - сказал летчик. - Это знаменитый самолет! - Он поднял вверх оранжевую модель с перебитым крылом, Сережину победу, абсолютный рекорд. - Его нашли колхозники в лесу за много километров от старта. - Он повернулся к Сереже. - Мне сказали, что Сергей Воробьев мечтает стать летчиком. Я уверен, он станет им, потому что во всяком стремлении должны быть вера и воля. Сегодня мы празднуем первую Сережину победу. Придет время, и у него и у вас будут победы поважнее. Стремитесь же к ним!

Сережа бежал обратно, и снова грохали аплодисменты, отмечая самый радостный день в его жизни.

Голова немножко кружилась.

Слава! Фу ты, он ее и не ждал. И не готовился вовсе - она обрушилась, как шквал, как ураган, как ливень.

Впрочем, какая это слава? Случайность! Выигрыш по лотерее! Ведь любую модель могли подхватить эти невидимые, стремительные восходящие потоки, прилепить потом, как марку к открытке, к густому, кудреватому облаку с золотистыми краями! И привет горячий! Не страшно, что кончится горючее, что остановится мотор… В общем, просто выигрыш - слава бывает не такой, слава - это же когда ты сам, сам что-то делаешь… Вот если бы быть там, в модели, если бы управлять ею хотя бы с земли, по радио, тогда другой разговор. А тут… Крутанули колесо, развернули билетик - вам, гражданин, часы, и кубок, и стопка грамот.

- По-моему, ты уже зазнался, - говорит Галка Васина, Васька попросту, - уже рисуешься!

Она идет в метре от Сережи - он ее всю разглядеть может; черная коса на плече лежит, а когда Васька поворачивается, глаза ее - два черных выстрела.

- Слово самурая! - смеется Сережа. - Знаешь, на каждую модель мы наклеиваем табличку: при нахождении просим вернуть туда-то и туда-то, но, клянусь, никто не думает, что наклейка пригодится.

- А все-таки приклеиваете? - не верит она.

- По правилам так положено! - говорит Сережа.

Он разглядывает удивленно свой оранжевый самолет, отмочивший такой номер, и сам себе не верит.

Когда модель ушла под облако, как водится, стартовал спортивный самолет. Он должен был преследовать ее и преследовал, пока, делая какой-то маневр, не потерял из виду. Сережа жутко расстроился - ведь он выбыл из соревнований, но через неделю оранжевую модель привез шофер грузовушки. Он сказал, что модель ему дали в сельсовете, и назвал село. Сто девятнадцать километров!

И вот теперь Сережа нес свою птицу с переломанным крылом, разглядывал ее удивленно.

- Вот Доронин! - говорит Сережа восхищенно. - Это да! Человек! Вражеский самолет таранил.

- И все-таки у твоего Доронина, - спорит Васька, - славы меньше, чем у той же Дорониной, у артистки. - Она улыбается. - Ты прямо смешной! Времена другие!

Другие, соглашается про себя Сережа. Ведь этот герой Доронин теперь на «кукурузнике» летает, на четырехкрыл ой этажерке. А когда-то немцев таранил! Но с Васькой он спорит:

- Допустим! Все, допустим, относительно! Но тогда нельзя так спорить! Ведь в ответ я скажу, что твою Доронину не сравнить с Гагариным.

- К старости, - Галины глаза рассматривают Сережу, - ты, наверное, станешь жутким сухарем, - она машет ладонью, - и уж, конечно, будешь технарем!

- Буду, - смеется Сережа, - для авиации гуманитарного образования маловато.

Он кивает Ваське и бежит к дому.

Сережа вшагивает в комнату, и его сразу оглушает самодельная музыка:

- Труу-ру-ру-ру-ру! Ру-ру-ру-ру! Труу-руу-у-у-у!

Мама трубит в свернутый журнал. Олег Андреевич играет на расческе, тетя Нина стучит ложками по блюду.

Сережу слепит крахмальная скатерть, золотистая пробка на толстой бутыли.

- Итак, - говорит Олег Андреевич, - торжественный банкет считаю открытым!

Он в милицейском мундире, на погонах - майорские звезды.

Сережа кладет на пол свою замечательную модель, гости разглядывают грамоты, часы, кубок.

- За удачу, - говорит Олег Андреевич. - За чемпиона!

Пробка жахает в потолок, шампанское гибкой струей выливается из горлышка.

Сереже наливают тоже - самую капельку на дне. Сережа смакует сладкую шипящую водицу, похожую на компот, крутит завод у первых своих часов, надевает на руку, сверяет время у Олега Андреевича, радио включает - пора.

Все никак не может наудивляться Сережа этим чудесам.

Вот мама возле него сидит, с тетей Ниной разговаривает, улыбается, папироску размягчает, в пальцах вертит - и в эту же минуту по радио говорит. Про колхозы, как там хлеб сеют и кто впереди; про заводы, какие у кого дела; или рассказ какой-нибудь под музыку.