Михаил Коршунов - Подростки

— Об этом хотел просить тебя. Оставить его в училище не могу.

— Переживаешь?

— Да.

— Не ребенок он.

— Конечно. Но это не просто ошибка.

— Тут еще история с Семеном Аркадьевичем, — сказал Георгий Демьянович.

Семен Аркадьевич — это муж Нины Михайловны.

— Уходит с работы?

— Не только с работы. Семью оставил.

Так директор впервые узнал о случившемся в семье у Нины Михайловны.

Юрий Матвеевич замолк. Молча и положил трубку. Потом вышел в приемную, позвал Тамару Александровну. Когда Тамара Александровна зашла в кабинет, Юрий Матвеевич спросил:

— Где Нина Михайловна?

— На занятиях у Эры Васильевны. Вы уже знаете, что у нее случилось?

— Да. Если бы все было наоборот…

— Вы бы хотели, чтобы Нина Михайловна ушла от Семена Аркадьевича?

— Нет, если бы Виктор ушел от своей мочалы.

Тамара Александровна смотрела на директора. Она всегда знала его как выдержанного человека. Это все знали в училище. Сейчас Тамара Александровна видела перед собой Юрия Матвеевича расстроенного и по-мальчишески обиженного. Обиженного нескрываемо открыто, до тягостной боли в глазах, как это бывает у ребят. Слово «мочала» взял от собственных учеников.

Тамара Александровна думала, что директор заговорит с ней о Нине Михайловне или о Викторе Скудатине, а он вдруг сказал:

— Когда же хорошие московские девушки поверят в наших ребят…

Потом директор попросил Тамару Александровну соединить его с начальником культурно-воспитательного отдела Городского управления. Этот звонок он оттягивал, но больше оттягивать нельзя было.

Тамара Александровна соединила.

— Мы должны вернуть переходящее знамя за квартал, — сказал Юрий Матвеевич. — У нас чрезвычайное происшествие.

— С каким-нибудь учеником?

— С мастером.

— Составлен милицейский протокол?

— Сами составили протокол.

— Когда вернете знамя?

— Сегодня. Сейчас.

После заседания месткома Вероника думала только об одном, что будет с Тосей Вандышевым и его группой. Она должна первой увидеть Тосю и сказать ему о Викторе Даниловиче.

Вероника кинулась к расписанию — где ЭЛ-16? Физика. Побежала наверх в кабинет физики. В кабинете — никого: ни группы, ни Нины Михайловны. Спустилась, заглянула к себе в библиотеку: вдруг Тося здесь. Тоси не было, но двое из группы сидели за столами, занимались.

— Где Вандышев?

— В «техническом творчестве».

Побежала в кабинет технического творчества.

В кабинете остро пахло азотной кислотой: Шмелев обрабатывал кислотой чеканку. Тося стоял рядом и наблюдал, как латунь под воздействием кислоты делалась чистой, сверкающей.

Вероника позвала Тосю.

Он вышел к ней в коридор. Несколько секунд они молча стояли друг перед другом.

Вероника потрогала очки, хотя с очками было все в порядке, помедлила еще немного, собираясь с силами, и наконец все сказала, волнуясь, сбиваясь, торопясь, чтобы поскорее покончить с этим. Не глядя Тосе в глаза, как будто сама была виновата, как будто сама была той женщиной, из-за которой Виктор Скудатин перестал быть прежним Виктором Скудатиным. Из-за которой Тося, может быть, постареет, и не раз в семь лет, а сейчас.

Игорь с матерью привыкли, что Тося в училище задерживается допоздна — если не вечерние консультации, то совет командиров, комсомольский прожектор, сдача норм ГТО. А если нет консультаций, собраний, советов, ГТО, все свободное время занимает комната технического творчества. И еще теперь поездная практика. Тося ездил уже на дальние расстояния, на так называемые большие плечи.

Тося иногда уезжал в ночь, иногда в день. Самые радостные часы его жизни, когда он шел в локомотивную бригаду. Врач перед поездкой почти не проверял Тосю. Достаточно было на него взглянуть, и становилось понятным, что Тося к рейсу готов. Это его единственная работа на всю жизнь. Он сам ее выбрал для себя, начал в семье локомотивное дело.

Игорь, конечно, вправе жить так, как он хочет, и не иметь к локомотивам никакого отношения. Игорь сказал, что, может быть, найдет себя в чем-то противоположном. Может быть, он станет водить самолеты. Небо, а не земля. Локомотивы — это неплохо, но однообразие «плеч» и только рельсы, которые куда хотят, туда тебя и везут, этого Игорю казалось мало. Что-то принудительное.

Старший на доводы младшего сдержанно улыбался. У Игоря перебывало уже несколько увлечений — гимнастика, Арктика, скалолазание. Потом решил быть мимом. Ходил в Дом культуры на занятия пантомимой. Бросил и это.