Астрид Линдгрен - В Сумеречной Стране

Иногда мама бывает такой печальной. Из-за моей ноги. У меня нога болит уже целый год. И всё это время я пролежал в постели. Я совсем не могу ходить. Мама очень расстраивается из-за моей ноги. Однажды я услышал, как она сказала папе:

— Ты знаешь, я думаю, Ёран никогда больше не сможет ходить.

Они были уверены, что я их не слышу. Целыми днями я лежу в кровати и читаю, или рисую, или строю что-нибудь из деталей моего Конструктора. Когда начинает смеркаться, мама входит в комнату и спрашивает:

— Зажечь лампу или ты, как всегда, хочешь посумерничать?

Я отвечаю, что хочу, как всегда, посумерничать. И мама снова уходит в кухню. И тогда в окно стучит господин Вечерин, один из жителей Сумеречной Страны, она ещё называется Страна, Которой Нет. И каждый вечер мы с господином Вечерином отправляемся в Сумеречную Страну.

Я никогда не забуду, как мы впервые туда полетели. Это случилось как раз в тот день, когда мама сказала, что я никогда больше не смогу ходить.

Дело было так. Смеркалось. По углам было уже совсем темно. Но я не хотел зажигать лампу, потому что услышал, что мама сказала папе там, в кухне, о моей ноге. Я лежал и размышлял, вправду ли я никогда больше не смогу ходить, я думал об удочке, которую мне подарили в прошлый день рождения, о том, что мне, может быть, никогда не доведётся поудить рыбу, и поэтому я — надо же такому случиться! — немножко всплакнул. И тут я услышал, как кто-то постучал в окно. Я очень удивился, потому что мы живём на третьем этаже в доме на Карлбергском шоссе. Ну и дела! Кто же мог стучать в окно? Представьте себе, что это оказался не кто иной, как господин Вечерин. Он вошёл прямо через окно. Хотя оно было закрыто. Это был очень маленький человечек в клетчатом костюме и в высокой чёрной шляпе. Он снял шляпу и поклонился.

— Меня зовут Вечерин, — представился он. — В сумерки я брожу по оконным карнизам по всему городу, чтобы посмотреть, кто из детей хочет отправиться со мной в Сумеречную Страну. Может быть, ты хочешь?

— Но я, к сожалению, никуда не могу отправиться, так как не могу ходить.

Господин Вечерин подошёл ко мне и взял меня за руку.

— Не имеет значения, — сказал он. — В Сумеречной Стране это не имеет никакого значения.

И мы шагнули прямо через окно, даже не открывая его. На оконном карнизе мы остановились и огляделись вокруг. Весь Стокгольм лежал в мягких голубых сумерках. На улицах было безлюдно.

— Летим! — сказал господин Вечерин.

И мы полетели. Сначала к Светлой башне.

— Мне надо сказать пару слов Петушку, башенному флюгеру, — объяснил господин Вечерин.

Но Петушка на месте не оказалось.

— Он уже отправился в свой вечерний полёт, — пояснил господин Вечерин. — Петушок каждый день облетает этот квартал, чтобы посмотреть, нет ли тут детей, которым надо попасть в Сумеречную Страну.

Потом мы приземлились в городском парке Крунуберг. Там на деревьях росли красные и жёлтые карамельки.

— Ешь! — сказал господин Вечерин.

И я стал есть. Я никогда ещё не лакомился такими вкусными карамельками.

— Не хотел бы ты сам поводить трамвай? — спросил меня господин Вечерин.

— Но я не умею, — ответил я. — Я никогда не пробовал.

— Не имеет значения, — сказал господин Вечерин. — В Сумеречной Стране это не имеет никакого значения.

Мы спустились вниз на улицу святого Эрика и подошли к ближайшей трамвайной остановке.

В трамвае сидели необычные люди. Странные маленькие старички и старушки.

— Это жители Сумеречной Страны, — сказал господин Вечерин.

Но в трамвае были и дети тоже. Я узнал одну девочку, на класс младше меня, с которой учился в одной школе, когда ещё мог ходить. Сколько я помню, она всегда была такой же доброй, как сейчас.

— Она долго жила у нас, в Сумеречной Стране, — сказал господин Вечерин.

Я повёл трамвай. Это оказалось удивительно легко. Трамвай с грохотом мчался вперёд, только свист стоял вокруг. Мы не останавливались ни на каких остановках, потому что никто не выходил из трамвая. Да нам и не нужны были остановки. Мы просто ехали, потому что ехать всем вместе было весело! Трамвай вкатился на Западный мост и вдруг сошёл с рельсов и нырнул в воду.

— Ой, что теперь будет! — закричал я.