Надежда Шер - Новый дом

Чужая женщина сказала:

— Мы шли так много и так далеко, что ноги у меня распухли как бревна. Позволь нам посидеть у твоего костра.

Мать Саламат еще раз поклонилась и ответила:

— Пусть костер мой будет твоим костром и дом мой твоим домом.

Чужая женщина тяжело опустилась на землю и стала снимать с себя сначала один платок, потом другой и третий. Мать Саламат наклонилась к костру, на котором уже стоял котелок с водой. Девочка села рядом с ней, все время любопытно глядя на спящих детей. Джафар стоял, опираясь на палку, и кряхтел:

— Кхе-кхе-кхе! Так ты говоришь — новый город? Кхе-кхе-кхе! Новый город, в котором столько нечестивых дел, сколько звезд на небе у аллаха? Зачем тебе новый город?

Чужая женщина молча разматывала свои платки. Потом сняла последний платок, встряхнула его, накинула на голову, прикрыла им рот и, вытирая пальцами жирные губы, тяжело вздохнула.

— Ай-вай-вай, хорошие люди! Разве по своей воле пойдет старая женщина в новый город? Разве она совсем потеряла стыд и разве не боится она навлечь проклятие аллаха на свой дом? Но когда у этой женщины есть сын, в сакле у которого пусто, как в пустом тазу, разве может эта старая женщина говорить что-нибудь? Сын говорит: веди дочку в новый город, веди в новый дом! Пускай там живет. Что может сказать против этого старуха? Девчонка красивая, девчонку замуж пора, хороший выкуп за нее дадут. А что такое этот новый дом? Кто знает?

Все время, пока говорила старуха, девочка сидела молча, насупившись. Несколько раз она порывалась что-то сказать, но каждый раз, взглянув на старуху, снова опускала голову и хмурила тоненькие брови. Она знает, что нужно молчать, когда говорят старшие. Она знает — так было в доме ее отца, и много раз бил ее отец, прежде чем научил ее молчать, когда говорят старшие.

Но если б можно было ей говорить, она рассказала бы, как тяжко живется ей в доме отца, как много приходится ей работать и как часто приходится ей голодать. Она совсем маленькая и худенькая девочка, и тетка Гульзар, которая живет в доме после смерти матери, всегда говорит, когда раздает хлеб: большому телу большой кусок, маленькому — маленький, и ей достается такой маленький кусочек, что она может проглотить его в два раза. А старый Мустафа, за которого тетка Гульзар хотела выдать ее замуж, — толстый, сердитый старик!

Девочка вздыхает, девочка смотрит на спящих детей, а старуха продолжает говорить:

— Трудно теперь аллаху, трудно! Сколько нечестивых дел приходится ему разбирать! Ай-вай-вай, сколько у него работы!

И Джафар поддакивает:

— Работы много, и аллах хорошо трудится…

Черномазый мальчик у костра зашевелился, вытянулся на спинке, не раскрывая глаз, сладко зевнул и стал тереть ручонками глаза. Потом неуклюже, как настоящий маленький барашек, стал на четвереньки и сел, все еще продолжая тереть глаза: «Дада, дада, дада!..» От его крика проснулась Туту. Она сидела рядом с мальчиком, терла глаза и тоже кричала: «Дада, дада, дада!» Но у мальчика была своя, настоящая дада, и эта дада сунула ему в руку кусок горячей лепешки, и мальчик замолчал, зачмокал, а у девочки дады не было, и девочка ничего не хотела брать. Она отбивалась и кричала: «Дада, дада, джан!»

— Ай-вай-вай, какие хорошие дети, какие жирные дети! — запела старуха. — Крепкая девочка, красивая девочка, хорошо будет держать дом свой, за хорошего человека замуж пойдет.

Саламат продолжала спать, свернувшись клубочком. Мать закричала:

— Вставай, вставай, лентяйка! Возьми, успокой своего лесного найденыша!

— Найденыша? Так эта девочка не дочь вам? Сразу видно, сразу видно, что чужой ребенок.

А Саламат уже сидела на корточках возле девочки, ласкала ее и тихонько шептала ей:

— Дада придет, скоро придет! Смотри, какая вкусная лепешка, смотри, сколько пяниру, смотри!

И сама Саламат смотрела на чужих людей и не понимала, откуда они взялись. Чужая девочка подошла к Саламат и тоже стала на корточки возле Туту. Туту перестала плакать. Туту уже сидела на коленях у новой девочки и ела свою лепешку. А мать Саламат рассказывала о том, как нашли девочку.

— Что нам с ней делать? В горы брать? В лесу бросить?

— В лесу бросить? В лесу бросить? Такую хорошую девочку бросить в лесу? Нет, нет! Я отнесу ее в детский дом, — тихонько сказала чужая девочка.

— Пускай провалится твой детский дом с тобой и со всеми, кто в нем живет. Зачем в детском доме лесной найденыш? — сказала тетка Гульзар, и мать Саламат подхватила: