Виктор Драгунский - Денискины рассказы [сборник]

Ребенок, рассматривая книгу с его картинками, сразу погружается в атмосферу эпохи, в разнообразие событий и героев. Достоверность изображения, основанная на его потрясающей зрительной памяти, на постоянном изучении материала, дает нам право говорить о Лосине как о наставнике, воспитателе, консультанте, экскурсоводе и так далее, и тому подобное.

Нередко случается, что знатоки, упрекая художника в незнании предмета, иронически замечают: “Вы, судя по всему, никогда не видели английский фрегат первой половины пятнадцатого века”, или: “Вам, похоже, не доводилось встречаться с живым сумчатым волком”. Но, наверное, только такой знаток, как Веня Лосин, мог спросить своего друга-художника: “Ты человека в последний раз давно видел? Тебе черепаха на глаза никогда не попадалась? Воробьи мимо тебя никогда не пролетали?”

Он имел право задавать такие вопросы. Во-первых потому, что все знали о его прекрасном чувстве юмора и никогда на него не обижались. Во-вторых, потому что в рисунке он в первую очередь был необыкновенно требователен к самому себе. А в-третьих, потому что по сравнению с ним мы и в самом деле толком не видели ни воробьев, ни черепах, ни людей. Он же видел и замечал абсолютно все. И сами его работы всегда открывали нам сущность изображаемого, призывая и детей, и взрослых со вниманием и интересом относиться к нашему миру во всем его многообразии.

А широта его знаний об этом мире была поистине безгранична. Когда мы, художники, в советские времена отправлялись вместе с ним в какой-нибудь дом творчества, то никогда не брали с собой справочников, энциклопедий и другого подсобного материала. А зачем? С нами же Лосин — он поможет, он все знает.

Вот, к примеру, подбегает к нему художник-харьковчанин.

— Венька, как выглядит выхухоль?

— Тебе в период линьки? — уточняет Лосин, и через минуту на листе бумаги появляется выразительная мордочка зверька, причем именно в период линьки.

Помогал он всегда увлеченно и с удовольствием. Один начинающий художник, сын нашего общего друга, рассказывал, как Вениамин Николаевич однажды увидел на его рабочем столе довольно небрежный рисунок топора для какого-то учебника. Он тут же взял карандаш и, рисуя, объяснил смысл и назначение каждого выступа и каждого изгиба топорища, рассказал о разновидностях обуха и лезвия в зависимости от применения. Потом перешел к тому, как русские богатыри выращивали себе булавы, забивая в молодой ствол мелкие камни, а завершил этот краткий урок рассказом о том, чем отличается рожон от рогатины и как с ними нужно обращаться во время медвежьей охоты. И все это сопровождалось легкими и точными набросками.

Вообще его наброски и эскизы были самостоятельными произведениями графики. Даже в макетах у него то и дело встречались на редкость убедительные и законченные рисунки. Некоторые макеты были так артистично исполнены, что их буквально можно было бы печатать отдельным изданием.

Художник оформил множество самых разных книг. В большинстве своем это были русские народные сказки, былины, исторические события из жизни нашей страны. Но многие книги, оформленные Вениамином Николаевичем Лосиным, имели прямое отношение к современности, к нашим будням. Среди таких изданий особое место занимают проиллюстрированные им книги Виктора Юзефовича Драгунского, талантливейшего и ни на кого не похожего писателя, еще при жизни ставшего классиком.

В этих иллюстрациях в полной мере проявился талант художника Лосина. Тексты “Денискиных рассказов” давали ему возможность на протяжении многих лет рисовать новые сюжеты и перерисовывать прежние — иногда внося небольшие изменения, а порой полностью меняя композицию. В одной книге, разумеется, невозможно собрать все варианты, зато каждый мог бы — хотя это и непросто — собрать коллекцию различных изданий Драгунского с рисунками Лосина. Среди них были не только цветные, но и черно-белые рисунки тушью, а ведь пером Веня владел так, как не владеет никто другой, особенно сейчас.

Книга, которую вы держите в руках, бесконечно дорога мне тем, что на ее страницах вновь встретились два близких мне человека — Витя и Веня. Писатель всегда восхищался творчеством художника, так же, как и художник — творчеством писателя. И кроме этого, их, конечно, всегда сближал свойственный им обоим неповторимый юмор в сочетании с какой-то природной мудростью.