Федор Кнорре - Оля

Хорошо ещё, что Родиону они ни словом не проговорились о своём приключении, а он, как слепой, даже и не заметил радостного возбуждения дедушки Шарафа и Оли, которого и хватило-то им всего на несколько дней.

В школе шёл урок, в классе было тихо, солнце пригревало сквозь стёкла, стучал и крошился мел, которым лихо выводил геометрическую фигуру мальчик с большой головой, стриженной «ёжиком», когда дверь тихонько приотворилась, дежурная девочка из старшего класса извинилась вполголоса и тронула Олю за плечо.

Преподавательница, следя за доской с задачей, рассеянно обернувшись, кивнула.

Оля, недоумевая, но почему-то слегка встревоженная, вышла с дежурной в коридор.

— Тебя там дожидаются!

Дожидался дедушка Шараф.

— Пойдём, — сказал он мягко и взял её за руку. — Ты не беспокойся. Волноваться не надо. Это никому не помогает. А? — Он насильно усмехнулся: видно, сам-то он как раз и волновался.

— Куда мы идём? Почему мне волноваться не надо? Я не волнуюсь.

— Просто пойдём посидим. Может, что узнаем. Может, его увидим… Кого, кого! Папу твоего! Понимаешь, ведь его увезли.

— Как это? Кто мог? Куда увезли?

— Ты не волнуйся. Меня дома не было. Машина приехала, в переулок не заехала, на улице стояла. За ним зашёл один в форме, повёл, в машину усадил, и уехали. Это приезжая соседка мне сказала. Что она может понять? Ну вот ты волнуешься.

— Что ж нам делать?.. Что делать?

— Пойдём туда, хоть посидим, подождём у входа.

— Куда мы ходили, к этому… Осокину? Пойдём. Только нас не пустят больше.

— Я тоже так думаю, больше не пустят, а мы так посидим. Около дверей.

На всякий случай, они всё-таки попробовали попросить пропуск, но оказалось, раз их фамилий нет в списке, им и пропуска не полагается.

Другого они и не ожидали, приготовившись уже выйти на улицу, когда хлопнула дверь и быстрыми шагами прямо к дежурному подошёл Пономаренко.

Молча протянул свой документ и, пока ему выписывали пропуск, спокойно, по-домашнему, барабанил ногтями по подоконнику.

Они смотрели на него во все глаза, он это заметил и тоже осмотрел их равнодушным взглядом.

Потом, не глядя, небрежно протянул руку за пропуском, что-то хмыкнул вроде "ага!" или "есть!" и, бодро стуча по дощатому полу твёрдыми каблуками сапог, ушёл во внутреннюю дверь.

— Погодите! — сказал дежурный и поговорил с кем-то по телефону.

Потом ещё раз переспросил фамилии и опять кому-то звонил, потом кто-то обратился к нему за пропуском. Он выписал и ещё раз позвонил, сказал "есть!" и положил трубку.

— Можете подождать. Посидите.

В это время на втором этаже за всеми дверьми и часовыми, в кабинете начальника Осокина, сбоку от его стола, сидел другой военный, закуривая новую папиросу, позабыв, что прежняя, недокуренная, ещё догорает в пепельнице.

— Впустите! — сказал начальник громко. Отворилась дверь. Конвоир ввёл человека и по знаку начальника вышел.

— Фамилия?

— Карытов.

— Имя, отчество?

— Родион Родионович.

— Военнообязанный?

— Младший лейтенант запаса.

— Почему не были мобилизованы?

— Такое стечение обстоятельств. Я у самой границы находился. А тут фашисты напали… Так, знаете, как был, в куртке, принял участие в боях… потом — бах! — контузило голову. Очнулся я в санпоезде, даже, кто меня вынес из боя, не знаю. Потерял память, зрение повреждено. Справка у вас находится!.. Я и сейчас по вечерам, знаете, иногда чувствую… вроде кажется что-то не то… Проходит потом.

— Хорошо. Название части, фамилии командиров припомнить можете?

Человек сокрушённо покачал головой:

— Товарищ начальник, там такое творилось… я же фактически штатский, попал прямо в бой с винтовкой в руках. Я своё-то имя вспомнить долго не мог. После контузии этой. Вот, оказывается, товарищ полковник Бульба меня припомнил, даже помянул добрым словом.

— Значит, Бульбу вы вспомнили. А ещё кого-нибудь?..

— Да ведь и он не полковник тогда был, подполковник, или майор, может… плохо это помню… А ещё? Сашка был всё рядом со мной, Мельников Сашка. Его убило, кажется… Если дозволено спросить, в чём же дело-то со мной?

— Дозволено, дозволено… У вас нет вопросов? — спросил сидевшего сбоку военного.

Тот погасил папиросу и медленно проговорил, повернувшись всем телом:

— Карытов!.. А не припомните ли вы название населённого пункта, где вас контузило?

— Ну как же! Соломахино. Деревня такая. И овраг большой.

— Правильно, — сказал военный и стал закуривать снова. — И овраг правильно.