Ян Экхольм - Тутта Карлссон Первая и Единственная, Людвиг Четырнадцатый и другие

— Ай-перестань! — закричал на него хозяин. — Перестань-злиться-на-лис-за-то-что-они-тебя-обманули.

Но Максимилиан не унимался.

— Твой-пёс-лает-так-словно-всё-лисье-семейство-притаилось-в-курятнике, — засмеялся какой-то человек. — Меняй-ка-ты-себе-собаку.

— От-этого-лучше-не-станет, — ответил хозяин. — Все-собаки-глупы-и-избалованны.

Чтобы не рассмеяться, молодые курочки засунули свои головки глубоко под крылышки, а лисята покусывали себе хвостики.

Наконец шаги и голоса удалились.

— Как видите, и на этот раз опасность миновала, — гордо констатировал папа Ларссон. — Я соскучился по своему креслу, сделанному из детской коляски. Пора и честь знать.

— Обещайте не забывать наш дом, — попросил Петрус Певун.

— Только сначала вы придёте к нам, — ответила мама Ларссон.

— И к нам, и к ним, — кудахтали курочки.

— Никогда ещё у нас не было таких хороших друзей, — подвывали лисята.

Над лесом стояла жёлтая, как цыплёнок, луна. Из курятника вышли папа Ларссон, мама Ларссон, Лабан, Леопольд, Лаге, Лассе-старший и Лассе-младший, Леннард, Лео и Лукас, Лаура и Линнеа, Луиза, Лидия и Лоттен. Самым последним вышел Людвиг Четырнадцатый.

Он долго махал хвостиком, пока видел Тутту Карлссон.

— Куда ты, куда ты?.. — задумчиво говорила она ему вслед.

Лисы пробежали через двор на клубничную поляну и прошмыгнули мимо пугала. Шляпа на нём покачивалась от ветра, но это никого не пугало.

Максимилиан лежал в конуре и смотрел на длинную шеренгу лис, мелькавшую в отблесках луны.

Но он даже не пошевельнулся.

— Нет, нет, нет, и ещё раз нет, — простонал он, чувствуя себя совсем одиноким. — Лисы дружат с курами. А мне не дают даже лаять. Если рассказать об этом, так никто же мне не поверит. Никто, никогда!