Альберт Иванов - Февраль – дорожки кривые

— Бывал, не раз.

— А я там жил. Чернавский мост знаешь?.. Шел я с пляжа через реку. Мне тогда лет двенадцать было, только что новые шкеры мне справили, такие брючата — серые в елочку, клеш, из немецкого шевиота. По тротуару себе вышагиваю, сбоку. Гляжу, не пойму, впереди все отскакивают — и на тебе, как в яблочко, врубился в меня пацан на велике — прямо против движения! Оба кубарем! Коленка-то ладно, штанину мне всю изорвал. И сколько таких случаев было… Мать меня тогда весь вечер потом по всем улицам у реки водила, чтоб я того велосипедиста опознал и мои бы штаны оплатили… — Он махнул рукой. — Даже трехколесные на меня наезжают.

Действительно, и мне вспомнилось: под машину, тьфу-тьфу-тьфу, ни разу не попадал, а под велосипед приходилось.

Мой попутчик, судя по всему, был из тех застенчивых, но разговорчивых людей. Попадаются такие по натуре тихие, которые болтливы. Это помогает им как-то преодолеть себя… Он к тебе доверчиво — того же и от тебя ждет. И пожалуй, зачастую не обманывается. Как ты к кому-то, так и тот к тебе.

— Что ж это мы?.. — внезапно спохватился он. — Идем-идем, а все еще незнакомы. Я Анатолий. По-старому Толик.

Я тоже назвался. Мы пожали, не сразу найдя, руки друг другу.

Вскоре и развидневаться стало. Тростник выступил, приблизившись к насыпи. Редкие деревья определились… И за буграми, поросшими кустарником, тонко проступила высокая, из двух надставленных жердей, телеантенна над крышей базы.

Пока мы промыкались с оформлением и устройством, совсем рассвело. Нас поселили не в главном доме на берегу Святого, там шел ремонт, а в домике у озера Заморного, где тоже свой причал с лодками. Правда, на Заморном карася почти и нет, в основном щука, но можно отплыть, а затем втихаря перетащить волоком лодку через низкую дамбу на Святое. Не впервой, опытные.

Мы выбрали себе двухкоечную комнату. Сонный дежурный, тем не менее пытливо окинув нас взором и потускнев оттого, что не тот клиент, медленно выдал нам ключи от лодок, весла, черпаки и спасательные пояса. Затем все же обреченно спросил:

— А больше там никто не идет?.. Жаль, — и вновь завалился на рыхлый диванчик.

— Глянь, во всех комнатах напрочь вырезаны замки, — негодовал Анатолий. — Знаешь, ничего в номере не оставляй. В прошлом году у меня спиннинг увели и трехколенную удочку, на полчаса всего отлучился. Безобразие!

— А чтобы не запирались и втихую не выпивали, — послышался с лежанки мстительный голос дежурного. — Пословицу слышал: «В огонь не лезь, а воде не верь»? Вчера один такой умный нафуздырился, перевернулся на лодке и утонул.

— Совсем?.. — по-глупому спросил Анатолий.

Дежурный показал ладонью:

— Весь. Еле нашли.

— А что же вы…

— У нас не пляж, — строго перебил дежурный. — У нас спасателей по штату нет. У меня тут тридцать лодок, уследи! А пояса на что?.. — Он вздохнул. — Его дома ждут, а он там, — кивнул за окошко, — лежит.

— Что — здесь? — Анатолий потыкал пальцем вниз. Здесь, мол, на базе.

— Почему — здесь… Там! — вновь показал дежурный за окошко. — У второго крылечка. — И встал.

Мы двинулись вслед за ним посмотреть. Зачем?..

— Сколь же я их, глупарей, переспасал… — бубнил дежурный.

У второго крылечка, горбясь, лежал брезент, накрыв что-то вроде набитого мешка — утопленники почему-то кажутся короткими. Там, где брезент не примыкал к земле, жужжали мухи.

Странно, глупо, неловко — и что тут еще скажешь? Хотелось вызвать в себе сочувствие, но было просто неуютно, зябко — и все.

— Милиция ночью приезжала, акт составляли, сегодня машина придет… — Дежурный погрозил нам, кивая одним только пальцем, а сама сжатая ладонь не двигалась. — Глядите у меня, осторожней! От вас только неприятности… — Тут силы его иссякли, он ушел в конторку мучиться дальше.

— Я тоже как-то одного спас, — задумчиво пробормотал Анатолий, подняв воротник. — Давно…

Утро мы провели на Святом, поймав по десятку мерных белых карасиков. Потом Анатолий что-то крикнул мне издали со своей лодки и поплыл назад, очевидно торопясь на ГРЭС. А вечером мы опять встретились в нашей комнатке.

На базе и кухонька была, ну мы и сварганили на газовой плите из карасей рыбный супец. Почему не уху? Ухой у рыбаков обычно называют, лишь когда к ней, как говорят, «нолито». А поскольку мы оба, оказалось, трезвенники, к тому же и корвалолщики (главная причина праведной жизни), у нас был — рыбный суп. Пару раз обманывающий себя дежурный все-таки толкался к нам в комнатку с преувеличенными извинениями, надеясь на авось, но, так и не увидев заветное, исчез напрочь.