Иван Симонов - Охотники за сказками

— Черт его подсунул не вовремя! — вслух сердает Гуляев, забыв, какая вкусная была уха. — Еще неделька — все бы шито-крыто. Деньги в карман — и погуливай по базару. Пусть вместе со своей бабкой до зимы пеньки бы подрезали.

— А ты сразу делай, чтобы второй раз не переделывать, — замечает Сергей Зинцов. — Как ни ловчи, всех денег никогда не загребешь!

— Всех не загребешь, — соглашается Гуляев, — а побольше ухватить все-таки надо. Я, ведь, Сергей Егорович, беспартейнай, — с показной неуклюжестью выковыривает он словцо. — Беспартийным простительно. Твое дело — тут надо образец показывать! А в сельсовет работать-то не пошел. Вот и образец!

— Там и Сашуха Кулагин неплохо управляется. Он из пулеметчиков-то без ноги вернулся. Ему податься некуда. А я и с пилой могу. Березовиньких, сухих зимой на фабрику подбросим! — озорно подмигнул Леньке.

— Думаешь обеспечить? — усомнился Гуляев.

— Помогу, сколько сможется.

— Разве в партию для того вступают, чтобы дрова пилить? А я думал, чтобы с портфелем ходить, ответственный паек получать, — язвит Гуляев, изображая придурковатость.

— Несытому Фоме все кисель на уме, — поеживаясь от надвигающейся вечерней свежести, словно сам с собой разговаривает дедушка Дружков, подбрасывая в потухающий костер мелкие сучья. Костер вспыхивает на минуту, мигает по сторонам синевато-красными отблесками, и снова подергивается серым пеплом.

Приклонившись головами друг к другу, сидим с Ленькой на моховом купыре, перешептываемся потихоньку, ждем, какими словами будет Сергей отвечать. Про карьеристов, пробравшихся в начальники, про жирные ответственные пайки, про старые ботинки в служебных портфелях мы не раз слыхали, если какой спор затеется. А Сергей — бывший моряк, коммунистом в партии состоит. Его даже на председателя сельского совета выдвигали, а он за Кулагина стал голосовать. Сергей — правильный коммунисг, мы с Ленькой это хорошо знаем. Потому и не терпится услышать, что он Гуляеву будет отвечать. А Сергей только будто рассердился немножко и спрашивает Гуляева:

— Деньги любишь?

— Хо! Кто их не любил?! За деньги отца родного продадут! Хорошо, что его у меня нет. А то бы… чем черт не шутит, пока бог спит!

И замотал головой на вихляющейся тонкой шее, заерзал беспокойно, будто неудобное чего под сиденье попало.

— Да я-то что! — спохватился. — Я кожаный портфель не ношу, парадом не командую.

— И не надо, — согласился Сергей. — От этого большой беды не случится. А карьеристы, любители красного портфеля да сладкого пайка, — это еще не коммунисты. Их не жнут, не сеют — сами из земли вылезают. Выпалывать придется. Только не на них, Степан Иваныч, свет держится. Кому-кому, а тебе на сей счет разъяснений не требуется. Верно я говорю, Степан Иваныч?

Тут уж и хотел бы вывернуться, чтобы при своем интересе остаться, да податься некуда. Пришлось крякнуть и согласиться нехотя:

— С этой стороны верно.

— А с другой стороны, — улучил момент приумолкший на время трудного спора Осипов, — пойдем, значит, завтра пораньше делянку подчищать, пеньки убирать.

Нам с Ленькой любо. Рады за Сергея, что он задористого Гуляева спокойненько утихомирил, все его нарядные слова и побасенки по полочкам разложил.

«Нам бы так научиться!» — завидую.

— Завтра опять на плоту за окунями? — шепчет Ленька.

И пускай себе шепчет. Скоро под одно одеяло заберемся, успеем наговориться.

А Ленька никак вести себя не умеет. Размахнулся, кокнул мне в голову своим железным затылком.

— Слышишь, чего спрашиваю?!

«На голове, наверно, шишка вскочит», — ощупываю пальцами.

— Какое тебе дело, поедем или не поедем!

— Фу, какие телячьи нежности! Посторонись, не дотронись до него!.. Бабка Ненила сердитая?

— Не видал!

Я правду сказал, а Ленька думает, что обиделся, отвечать ему не желаю. Отодвигается от меня подальше, а своего все-таки добивается.

— Дедушка Никифор, — спрашивает почтительно и громко, — сторожиха здешняя сердитая?

— Язва первостатейная! — заместо деда отозвался Гуляев. И пошел, пошел и бабушке, и внуку косточки перемывать! Заглазно-то, да без помехи, оно просторно получается. Гуляеву поверить, так сторожиха на Лосьем и злыдня большеглазая, каких свет не видал, и длинный нос сует, где ее не спрашивают, и сплетнями вместо дела занимается, и еще мало ли чего другого под горячую руку можно наговорить.

— А ты ее, Ненилу Макаровну-то, знаешь, что ли? — нахмурил дедушка кустистые брови. — Вот то-то и оно, что не знаешь! Если бы знал, тогда язык-то понапрасну бы не распускал.