Валерий Роньшин - Тайна танцующей коровы

— Твоя говорил правильно. А моя будет отрезать этот паразита. Чик-чик, — он изобразил рукой режущее движение.

В комнату вошла медсестра.

— Профессор, в операционной все готово.

— Осенно хоросо. Моя идти делать операсыя.

— А нам нельзя посмотреть? — спросила я.

Широкое лицо японца расплылось в довольной улыбке.

— Позялюста.

Мы прошли в операционную. Здесь на операционном столе лежал чокнутый Федякин. Он совсем не изменился со времени нашей последней встречи. Вот только глаза… Что-то змеиное появилось в его взгляде. И я сразу поняла — что. Вокруг зрачков виднелись черные кольца. Раньше их не было. Видимо, «виртуальный аппендикс» стремительно прогрессировал.

Ноги и руки больного были крепко привязаны к столу специальными жгутами.

Хасимота Ямамота доброжелательно потрепал Федякина по щеке.

— Твоя не должна бояться. Моя делать операсыя, и твоя опять становиться здоровая. Твоя моя понимает?

— Моя твоя не понимает, — усмехнулся чокнутый профессор. — Твоя говорить моя ухо.

— Осторожней! — воскликнул Забабашкин, увидев, что Ямамота наклоняется к уху Федякина. — Это опасно!

Хирург взглянул на Харитона, не въезжая, чего тот от него хочет. В этот момент сумасшедший быстро приподнял голову, пытаясь откусить японцу ухо. Но, промахнувшись, перекусил дужку очков. Очки упали на пол и разбились.

Я подскочила к столу и оттащила растерявшегося хирурга в сторону.

— Я же вас предупреждал, Хасимота-сан, — расстроился Харитон. — Ну зачем вы к нему наклонились?!

Японский профессор, беспомощно щурясь, глядел на Забабашкина.

— Моя осенно плохо видеть. Харитона-сан, вы где?

— Ну, мать честная — курица лесная, — вконец расстроился Забабашкин. — Одно к одному. Хасимота-сан, у вас есть запасные очки?

— Моя нет запасных. Моя носить спесальная линза. Моя только в них делать операсыя.

Забабашкин в отчаянии схватился за голову.

— Все, сыщики, приплыли.

Чокнутый Федякин дико захохотал.

— Так вам и надо! Так вам и надо! — принялся выкрикивать он.

Володька подошел к хирургу и дотронулся до его руки.

— Профессор, а может, вы вслепую операцию сделаете?

— Точно, — поддержала я Воробья, — вы же, наверное, сотни таких операций делали!

— Моя не может слепую, — вздохнул японец. — Но моя может говорить. А другая хирурга делать.

— Это мысль! — воспрянул духом Харитон. — Сестра, в больнице есть хороший хирург?

— Есть. Но он сейчас в отпуске.

— Что, на всю больницу один хирург?!

— Хороший один.

— А остальные хирурги?

— Остальные улетели на съезд сибирских хирургов в Норильск.

— Мать честная — курица лесная! — закричал Забабашкин, снова хватаясь за голову. — Хоть сам оперируй!

— Твоя, Харитона-сан, нельзя это делать, — сказал профессор Ямамота. — Твоя осенно грубая руки. Эмма-сан руки хирурга. Я раньше замечать.

— У меня руки хирурга? — глянула я на свои пальцы. — Вот уж никогда бы не подумала.

— Моя будет говорить. Твоя, Эмма-сан, делать.

Я обалдела.

— Да вы шутите!

— А че такого, Мухина?! — сказал Володька. — Я читал один детективчик, там восьмилетний пацан самолетом управлял. А раненый летчик сидел рядом и говорил, что надо делать.

— Самолетом и я бы смогла управлять. А тут операция. Да еще на мозге. Я никогда не пробовала делать операции.

— Придется попробовать, Эмма, — твердо произнес Забабашкин. — Ситуация безвыходная. Если мы сейчас не вылечим Федякина, завтра может погибнуть весь мир. Поэтому бери скальпель и вперед!

Упоминание о возможной мировой катастрофе привело меня в чувство. В самом деле, что это я?! Надо действовать, а не молоть языком!

— Хорошо. Я согласна. С чего начинать?

— Твоя начинать с мытья рук, — сказал Хасимота Ямамота.

Я тщательно вымыла руки с мылом, а заодно ополоснула холодной водой горящее от волнения лицо. Медсестра помогла мне надеть операционный халат, шапочку, резиновые перчатки и марлевую повязку.

Решительным шагом я направилась к операционному столу, на котором лежал профессор Федякин.

— Да вы все с ума посходили!! — завопил он, выгибаясь всем телом. — Я, сумасшедший, и то понимаю, какой это идиотизм! Девчонка меня скальпелем зарежет!!

Я не обращала на его вопли никакого внимания.

— Наркоз.

— Есть наркоз, — поднесла медсестра маску с наркозом к лицу профессора. Федякин тотчас отрубился.

— Свет.

— Есть свет, — зажгла медсестра мощную лампу над операционным столом.

— Скальпель, — протянула я руку.