Валерий Роньшин - Тайна танцующей коровы

Добирались мы туда, наверное, целый час. Сильный ветер все время сдувал нас обратно к аэровокзалу. Наконец, Воробью удалось зацепиться за ручку входной двери автовокзала, а мне удалось зацепиться за Володькин тулуп. И таким образом мы кое-как влезли в автовокзал.

— Какой еще рейсовый автобус до Горлодуевки?! — от души расхохоталась кассирша над нашим вопросом. — Вы что, ребята, с Луны свалились?

— Немножко пониже, — сказал Воробей. — С Москвы.

— А, тогда понятно. В Горлодуевку вообще автобусы не ходят. Это заброшенная деревня.

— А электрички там не останавливаются? — спросила я.

— Какие еще электрички?! — вновь принялась хохотать кассирша. — Ну, насмешили. Тут же вам, ребята, не Москва, а центр Сибири. У нас в Старосибирске тайга с тундрой встречаются.

— Что же нам делать? — спросил Володька.

— А сходите-ка вы на второй этаж, в пивной бар. Там сейчас Пахом Лаптев сидит. Таежный охотник. Попросите его, может, он и согласится отвезти вас на своем вездеходе.

Мы поднялись на второй этаж и вошли в пивной бар. Пахом Лаптев сидел в гордом одиночестве. Это был настоящий сибирский богатырь. Косая сажень в плечах и густая черная борода до пояса. Перед ним на столе стояло штук десять пустых кружек из-под пива. А справа от него лежало охотничье ружье.

— Здравствуйте, дядя Пахом, — сказала я.

— Здорово, однако, — густым басом ответил Лаптев.

— Вы нас до Горлодуевки не подбросите? — с ходу спросил Воробей.

— Буран, однако, — сумрачно ответил охотник.

— А хотите еще пива? — предложила я.

— Хочу, однако, — несколько оживился Пахом.

Я не стала скупиться и взяла у бармена целый бочонок пива. Пахом Лаптев, обхватив бочонок богатырскими ручищами, осушил его одним махом. Потом стер пятерней пивную пену с бороды и пророкотал:

— Едем, однако.

У подъезда автовокзала стоял самодельный вездеход. Нечто среднее между мотоциклом и газонокосилкой. Вместо колес были две широкие лыжины. Минут пятнадцать Пахом заводил свою колымагу; затем минут двадцать мы с Володькой ее толкали, пока она не раскочегарилась.

Наконец покатили,

Скоро Старосибирск остался далеко позади, и мы въехали в пустынную, без единого деревца, тундру. Вдалеке темной полосой стояла тайга. «Видимо, она тут с тундрой и встречается», — подумала я.

Острый снег сек лицо. Морозный воздух обжигал ноздри, У меня уже зуб на зуб от холода не попадал. У Воробья тоже. А Пахом Лаптев сидел себе впереди нас в распахнутом тулупе и, поворачивая руль вездехода то вправо, то влево, распевал на всю тундру:

— А-а-а-э-э-э-о-о-о…

Впереди, на пригорке, появилась собака. Потом еще одна. Видимо, неподалеку была деревня.

— Ой, собачки, — сказала я.

— Волки, однако, — не оборачиваясь, ответил Лаптев.

— Как волки?! — ахнула я. И теперь уже сама ясно увидела, что это волки. Крупные серые хищники с массивными головами и короткими торчащими ушами.

— Смотри, смотри, Мухина! — закричал Володька. — Их тут целая стая!

Я обернулась. За нами, и в самом деле, бежала стая волков. Штук тридцать. Впереди всех несся вожак.

— Пахом! Пахом! — заколотила я охотника в спину. — Гоните быстрее!.. Быстрее!!.

Но вместо того чтобы увеличить скорость, Лаптев вовсе остановил свою колымагу. Меня прямо в жар бросило.

— Зачем вы остановились?!

Волки были совсем рядом. Я уже видела их рыжевато-коричневые глаза и оскаленные морды.

Пахом, не спеша, слез с сиденья и достал охотничье ружье. Но почему-то взял ружье не за приклад, а за ствол. Вожак, не сбавляя скорости, с силой оттолкнулся лапами от мерзлой земли и как стрела взмыл в воздух.

Хищник летел так высоко, что я невольно залюбовалась его полетом. Лапы чуть отставлены назад, острая морда вытянута вперед… Вот по этой морде Лаптев и звезданул волка прикладом. И вожак полетел в другую сторону, уже не столь красиво, В этот момент на Пахома налетели остальные волки.

Пока я вытаскивала из кармана свой «ТТ», пока отогревала дыханием замерзший курок… — все было кончено.

Пахом Лаптев играючи раскидал всю стаю. Основательно потрепанные хищники с поджатыми хвостами гуськом убегали в тайгу.

— Классно вы их! — с восхищением произнес Володька.

— А почему вы не стреляли, дядя Пахом? — спросила я у охотника.

— Патронов жалко, — ответил Лаптев, заводя вездеход. — Дорогие, однако.

Мы поехали. Пахом опять затянул свою песню без слов:

— А-а-а-э-э-э-о-о-о…

Уже начинало темнеть, когда, наконец, показались деревянные домики, по самые окна занесенные снегом.