Николай Сладков - В лесах счастливой охоты

Но на будущее лето подняться на рединку не пришлось. Собрался я на неё только через два года.

Вот, помню, поворот тропы, а повыше и рединке быть бы. Смотрю: по месту — она, а не узнаю. Тогда на рединке плешины да лысины были, травы чуть. А сейчас трава выше плеч, да сочная, густая! Цветы яркие, разные. Птицы — на все голоса! Зайчики солнечные скачут. И гуд над поляной от пчёл, и мёдом пахнет. Чудеса!

Посреди рединки — три деревца густолистых. Листья на ветру — как солнечная рябь на воде. Пригляделся я и ахнул: так это же мой инструмент пророс! Коса, грабли и вилы! Вот они — железными кольцами в стволики врезались. Под деревцами куст. Это мой кнут разросся. Только по ремню и узнать можно — до сих пор висит.

Сел я под ремённый куст — приглядываюсь. Вижу — земля сырая кругом, а тогда, два года назад, совсем сухая была. Пошёл по рединке вверх. В самом верхнем углу нашёл маленький ключик, родничок. Камень в сторону ссунулся — и пробилась вода, всю поляну увлажнила. Может, я сам даже тогда этот камень ногой нечаянно спихнул. А может, конь копытом сдвинул. Как в сказке! Конь копытом в землю — расступись, земля! Земля расступилась, тайные сокровища отдала.

Размечтался я у родничка: вот бы ко всякой земле такой ключик подобрать! Ключиком — раз! — и забил из-под земли зелёный фонтан. Распрямляются скрюченные ростки, на старых пнях вымахивают побеги. Ключиком — чик! — и зацвели разные цветы!

Пусть старик с медведем собирают вершки и корешки. У бабки с внучкой репка растёт большая-пребольшая. Тянут-потянут, вытянуть не могут. И вот уже нет ни у кого больше разбитого корыта и землянки. И все Золушки танцуют в хрустальных туфельках. Как в сказке!

Её так и называют — синяя птица. Древняя родина её — Индия. Но теперь она живёт и у нас — в ущельях Тянь-Шаня.

Я долго искал встречи с ней. И вот сегодня у меня радость. Ну разве не радость своими глазами увидеть живое существо, которое никогда раньше не видел?!

У самой реки я втиснулся между огромных холодных камней. Тяжёлый водяной гул глушит всё. Я вижу, как падают в реку камни, но всплесков не слышу. Я вижу, как широко разевают клювики горные овсянки и чечевицы, но песен их не слышу. Я сам кричу для пробы — и не слышу сам себя!

В свирепом грохоте воды и вой ветра, и рёв бури, и громыхание грома.

Но вдруг звук особый, острый как нож, легко и шутя разрезал этот грохот и гул! Ни крик, ни рёв, ни вой не смогли бы одолеть грохот реки: свист, похожий на визг, перекрыл всё. В этом неистовом гуле он слышен так же легко, как песня зяблика в тихое утро.

Это она — синяя птица. Она тёмно-синяя — её видно издали. Она поёт, и песню её не заглушить. Она сидит на камне посредине реки. Как два зелёных крыла вокруг камня вздымаются и трепещут две упругих струи воды. На ней водяная пыль и в пыли переливается радуга. А сама она в блесках жемчуга, как в росе. Поклонилась и веером развернула хвост: хвост вспыхнул синим огнём…

Спина моя затекла, под боком острые камни, по ногам, втиснутым в щель, ползают противные чёрные слизни. Я оглох от грохота и вымок от брызг. Но я не свожу с неё глаз: доведётся ли когда-нибудь ещё встретить синюю птицу…

Всё лето листья подставляли солнцу свои ладошки и щёчки, спинки и животики. И до того налились и пропитались солнцем, что к осени сами стали как солнышки — багряными и золотыми.

Налились, отяжелели и потекли.

Полетели иволгами по ветру. Запрыгали белками по сучкам. Понеслись куницами по земле.

Зашумел в лесу золотой дождь.

Капля по листику щёлкает — сорвётся лист. Синицы на ветке завозятся — брызнут листья по сторонам. Ветер вдруг налетит — закружится пёстрый смерч. А если неуклюжий косач с лёту вломится в ветви — хлынет сверкающий водопад.

По колено в листьях деревья стоят.

Ёлочки листьями украсились, грибы под листьями спрятались.

Листья шуршат, скребутся, лопочут. Листья летят, качаются и бегут. Листья вверху, внизу и вокруг.

Шумит золотой дождь.

Разными тропами досталось ходить: медвежьими, кабаньими, волчьими. Ходил и заячьими тропинками, и даже птичьими. Но такой тропинкой шёл впервые.

На звериных тропах разгадывал я звериные тайны. Что-то увижу на этой тропе?