Виктор Сидоров - Сокровища древнего кургана

Колька Денисов, когда узнал о драке и из-за чего она произошла, в тот же день унес из своей комнаты, где он жил вместе с Игорем, свою постель и теперь спит на сеновале.

Я иду рядом с Эвкой, искоса поглядываю на нее. О чем она думает? Мне вовсе не радостно, что у Эвки порвалась дружба с Игорем, хотя я так хотел этого. Мне просто обидно за Эвку и жалко ее.

— Ну где твой Желтый курган? — спросил Микрофоныч. — Мне, признаться, в этой стороне ни разу не привелось бывать — пустое место.

— Ничего не пустое, — с некоторой обидой ответил я. — Живет тут степь… А Желтый курган, вон он. Нет-нет, левее, бугорок такой…

Вскоре мы уже стояли вокруг развороченного кургана, на краю ямы.

Я ожидал, что Микрофоныч похвалит меня: ишь, скажет, молодец какой, столько повыбросал земли! Теперь, мол, нам предстоит совсем мало работы! Но он вдруг огорчился:

— Ну и наковырял ты тут! Разве можно так орудовать? Ты не раскопки вел, а колодец рыл. А вдруг эта твоя яма лишь краем захватит погребение или вовсе мимо пройдет? Как тогда? Еще один колодец рядом рыть?

Я стоял огорошенный и смущенный — вот так похвалил! А он продолжал доколачивать:

— Да если бы ты каким-то чудом и вышел прямо на погребение, все равно оно было бы потеряно для науки.

— Это почему же?!

— Да в такой тесноте да темени ты просто бы разрушил захоронение, разворочал бы его. Это, во-первых. А, во-вторых, раскопки без научного описания, без плана, теряют почти всю ценность.

Вот так на! Значит все, что было сделано, не только зря, но я к тому же еще едва не угробил захоронение. Я украдкой глянул на Эвку: почудилось, будто губы ее дрогнули в усмешке, мол, что же ты, Брыскин, так опростоволосился? Я еще раз взглянул, но она уже отвернулась и следила за Микрофонычем. Показалась мне эта ее усмешка или нет, только я расстроился еще сильнее. Эх, зря позвал ее сюда! Теперь вот оглядывайся на нее да нервничай: что она подумает, что скажет?

Микрофоныч рылся в своем рюкзачке, вынимая какие-то колышки, топорик, рулетку, клубок шпагата. Глядя, как весело он суетится, как бодро напевает, настроение у меня помаленьку улучшалось. Оно, наверное, стало бы совсем хорошим, если бы не Эвка.

Она вдруг спросила:

— Послушай, Костя, ты как-то говорил мне, что будто нашел тут какой-то старинный черепок? Помнишь? Еще обещался для музея что-то дать?

Я покраснел, замямлил:

— Ерунда… Обознался… Никакого, это самое, черепка…

— Здравствуйте! — воскликнула Эвка, удивленно уставясь на меня. — Как это обознался? Что же тогда было? Я не знал, что ответить.

— Да так, это самое… Чепуха. Какая-то кость.

— Что?! — вдруг вклинился в разговор Микрофоныч. — Кость?! Чья кость? Какой формы? Ты сохранил ее, надеюсь? Выхода не было.

— Нет, — едва выдавил я. — Выкинул… — И почувствовал, как сразу теряю всякое уважение в Эвкиных глазах.

— Эх, ты! — сказала Эвка, как умела говорить только она одна. — Археолог несчастный…

Провалилась бы к чертям собачьим эта кость, а еще бы лучше мой язык! Ну зачем я тогда ляпнул Эвке про тот черепок от Никульшихиной кринки? Зачем расхвастался и наобещал ей древних экспонатов для музея?

Вид у меня был, вероятно, настолько унылый, что Микрофоныч сказал, что та кость скорее всего не имеет никакой ценности, так как находилась в верхних, более поздних слоях. А потому попала туда случайно и к погребению, по всей вероятности, не относится.

«Вот именно», — горько усмехнулся я про себя.

— Так что, Брыскин, — продолжал Микрофоныч, — успокойся. Что было то сплыло. Теперь мы дело поставим приблизительно правильно. Говорю «приблизительно» потому что, как я тебе уже говорил, немного знаком с ведением раскопок. Для начала моих знаний хватит, а там видно будет.

Микрофоныч вручил мне колышки и топорик, а сам с Эвкой принялся намечать рулеткой границы нового раскопа. Там, где должны быть углы, я забил колышки, потом соединил их шпагатом. Получился огромный прямоугольник, в центре которого зияла моя яма.

Микрофоныч удовлетворенно крякнул:

— Хорош будет раскопчик, просторный, удобный. Верно, Брыскин?

Но я не пришел в восторг.

— Это почти силосная траншея. Ее вручную и за год не отроешь. Лишняя работа…

Микрофоныч поднял широкие брови.

— Лишняя работа — это убрать землю, что ты тут накидал.

А насчет времени ты, Брыскин, глубоко ошибаешься. На этой площадке смогут одновременно работать по десять-двенадцать человек. Так что живо «обгоним» твою яму.

Потом я достал лопату, и мы по очереди побросали из моей кучи землю за границу нового раскопа. Да, трудно будет перекидать ее — уж точно отмотаешь руки.