Сергей Вольф - Отойди от моей лошади

— Не по правилам! — закричал Тимка.

— По правилам! — закричал я.

— Умри, несчастный! — кричит Тимка.

— Ещё не известно кто! — кричу я.

Наши кони бесстрашно и быстро мчатся навстречу друг другу.

— Бенц! — кричу я и рублю Тимку изо всех сил мечом по голове — Бенц-те-ре-ренц!

— Ур-ра! — кричит Тимка Его шлем крепок, как сталь. Как чугун.

— Бенц! Та-та!

— Умри, подлый рыцарь!

— Ещё не хватало!

— Эй-го-го!

Тимка падает! Ур-ра! Его конь ранен.

— Сдавайся! — кричу я. — Мелкий подлый враг! Задняя нога лягушки! Трусливый заяц! Пустой горшок! Двоечник! Клякса!

— Алёша Петров!

— Ржавая кошка!

— Алёша Петров!!

— Дырявый холодильник!

— Алёша Петров!!!

— Я тебе не Алёша! Я рыцарь, мрак на твою голову, синяя мочалка!

— Алёша Петров?! Что здесь происходит?

— Что? — спросил я и поднял голову.

И увидел вот что весь класс забрался на парты вокруг меня и смотрел, как я расправляюсь с этим наглым рыцаришкой.

А потом все стали айкать и ойкать и прыгать с парт вниз, и тогда я наконец увидел нашу учительницу, совсем красную, и других учителей, и завуча, и директора, и медсестру, и нянечку, и всех-всех…

А про то, как я был в кабинете у директора, и про всякое такое мне неохота рассказывать.

Теперь все говорят, что я урок сорвал.

Говорят, что подвёл новую молодую учительницу. Такая славная, просто не верится, что я мог это сделать.

Просто я не нахожу объяснения таким словам.

Похоже, что это какая-то глупость и ошибка.

Совершенно уверен.

Вы, я думаю, тоже. А?

Мне подарили фотоаппарат.

Завтра я куплю себе плёнку и сфотографирую памятник Александру Сергеевичу Пушкину в саду.

Плёнку я проявлю, отпечатаю снимки, разложу их на столе и буду смотреть.

Я буду смотреть и смотреть и вдруг унижу, что сам я сижу в саду на скамеечке, против памятника великому поэту. Против памятника Александру Сергеевичу Пушкину.

Я буду долго глядеть на него, и он вдруг сойдёт вниз, погуляет немножко по саду, а потом подойдёт к моей скамейке и скажет:

— Прошу извинить меня, я не помешаю?

— Ой, что вы, что вы! — воскликну я. — Пожалуйста!

Я посмотрю сбоку на его добрые, грустные глаза, не удержусь и произнесу, волнуясь:

— А я вас знаю, Александр Сергеевич. Вы — великий поэт Александр Сергеевич Пушкин.

— Ах, — очнётся он. — Откуда ты меня знаешь?

— Что за вопрос?! — воскликну я. — Ну что за вопрос?!

— Да, да, верно, — скажет он, сообразив. — Я позабыл совсем, я о своём думал.

— Вот так встреча! — скажу я.

— «Мороз и солнце, день чудесный», знаешь? — вдруг спросит он.

— Конечно, — скажу я. — «Ещё ты дремлешь, друг прелестный», правильно?

— Правильно, — скажет он. — А как дальше?

И я стану читать ему дальше: «Пора, красавица, проснись…»

Я буду читать, смущаясь и краснея, но с выражением, как и надо, а потом вдруг покраснею ещё больше, оттого что вспомню: несколько строчек в конце я вовсе не знаю, и раньше не знал, не выучил, и мне поставили за это в школе три с минусом.

— Дальше я не знаю, — скажу я печально.

— Как же так, как же так? — расстроится Александр Сергеевич. — «Вся комната янтарным блеском…»

— «Озарена весёлым треском», — чуточку вспомню я.

— Мальчик! Как же это можно — озарить весёлым треском? Там же точка после «озарена». Что же это получается?

Он вздохнёт тяжело, поднимется со скамейки, пойдёт, пойдёт… И снова я увижу, что он памятник.

— Александр Сергеевич! — закричу я. — Куда же вы?! Я не буду больше! Не буду! Я хотел пригласить вас в зоосад. Там белые медведи! Я хотел вас познакомить с Женькой Кисейкиным, моим другом! Я хотел…

Я буду звать его долго — и всё зря: он не шелохнётся.

И я увижу себя вовсе не в саду, а дома, за столом, перед фотографиями.

Не буду я завтра покупать плёнку. Ну её совсем!

Пропади она пропадом.

Пойду-ка и выучу сперва всё это замечательное стихотворение.

Кто никогда не играл на флейте, не знает, что это такое. На переменке ко мне подошёл староста Глеб.

— Ну, как флейта? — спросил он.

— Какая флейта? — удивился я.

— Поигрываешь помаленьку, а?

— Отстань, — сказал я. — Ни на чём я не поигрываю. Я её и в глаза не видел.

— Плохо дело, — сказал Глеб. — Пора научиться.

— Это ещё зачем?

— Пора, пора, — сказал Глеб. — Учись.

— Не буду, — сказал я.

— Слушай, — сказал Глеб. — Я тебе не нянька. Ты пионер?

— Пионер.

— Учишься хорошо?