Сергей Вольф - Отойди от моей лошади

Когда мы все вошли в комнату, началось такое веселье, просто ужас.

Дядя Миша надел бумажный колпак и чем-то посыпал тётю Таню.

Ленка уже притащила игрушки и была в Федькиной маске.

Тётя Таня надела маску «свинья».

В общем, смех!

Больше всех хохотали мы с Федькой.

Петька и Вовка только рот раскрыли.

Мы с Федькой дали им по стеклянному шарику и сказали:

— Ну, Петякио и Вовенцио, — за дело!

— Чего ещё! — сказал Вовка. — Чего вы?

— Давай, давай, — сказали мы.

Ёлка получилась — то, что надо!

Мне вчера учитель Сергей Васильевич по арифметике двойку поставил. Жирную такую страхидлу.

Мы задачку про поросят решали, и у меня пять поросят плюс семь поросят получилось тринадцать поросят вместо двенадцати.

Дома был скандал, и мама сказала, что она этого не ожидала. Этой двойки.

Что она ожидала наверняка пятёрку или на худой конец четвёрку.

Папа сказал:

— Марш! Стоять в углу!

Я сегодня весь день по школе ходил как угорелый, всё ходил, думал, какой он, Сергей Васильевич, отвратительный человек, всё ходил и искал его, чтобы прямо так ему и сказать…

Я даже в скачки не играл.

Я даже быстро бегал по коридорам, чтобы все классы обежать и найти Сергея Васильевича.

Я быстро бежал, как ветер, и вдруг остановился, потому что увидел в окне лошадь.

Я сразу подумал, что вот стоит внизу телега и лошадь и что телегу можно куда-нибудь запрятать, а на лошадь сесть и поехать в далёкие пустынные пески Кызыл-Шербет-Абу-Керим-Кебаб. Там, в этих жёлтых песках, нет ни капли воды, там самумы и тайфуны, и только ты, сильный человек, на своей сильной лошади можешь мчаться как ветер, а вообще-то там жуткая температура воздуха и птицы падают от жары в песок.

Там, в этих мёртвых песках Шурум-Бурум-Такыр, я один буду мчаться на своём коне, мой конь будет хрипеть и скакать, мой могучий конь будет мчать меня, как «Волга», и ни один леопард — а их там полно — не уйдёт от его острых зубов, а потом я увижу, как из-за барханов выйдет Сергей Васильевич, и всё… и… И вдруг я увидел в окно Сергея Васильевича — вон он вышел из-за угла и идёт прямо к школе, ничего не думая и не подозревая, что на его пути стоит мой конь, моя защита и опора со страшными зубами.

«Всё, — подумал я. — Конец. Привет».

Вот он поравнялся с конём…

А я закрыл глаза…

А потом открыл…

… Сергей Васильевич стоял возле лошади и гладил её по морде.

И лошадь заржала и замотала головой.

А Сергей Васильевич вдруг открыл портфель и достал… сахар. Большой белый кусок.

И лошадь вытянула морду и мягко так, губами взяла этот сахар прямо с Сергея Васильевича ладони.

И потом лизнула его в ладонь и заржала.

А он ласково так погладил её по морде.

И я тогда сорвался вдруг с места и помчался вниз по лестнице — вниз, вниз — и столкнулся возле раздевалки с Сергеем Васильевичем.

— Сергей Васильевич! — закричал я.

— Так, — сказал он. — Всё понятно. Двоек больше не будет?

— Нет, — сказал я. — Да. То есть…

— Пять поросят плюс семь поросят равно двенадцать поросят, — сказал он.

— Точно, — засмеялся я. — Двенадцать их.

— Позволь угостить тебя сахаром, — сказал он.

— Я не лошадь, — сказал я.

— Я в этом уверен, — сказал он.

И тогда я сказал:

— Давайте. — И ещё: — Ой, звонок! — И ещё: — До свидания!

И он мне ответил:

— До встречи.

Было часов шесть вечера, я сделал уже все уроки и гулял в саду. И вдруг — что я вижу! Сидят два старичка в чёрных пальто и чёрных шляпах. Сидят на скамеечке и рассматривают книгу. Я зашёл к ним со спины и между шляп заглянул вниз.

Какое там было дерево! На картинке. Высокое! Такое высокое, что люди, стоящие у его корней, выглядели совсем маленькими, а те, что плыли по реке, позади дерева, были ещё меньше. Они плыли и размахивали руками и, наверное, кричали тем, первым, что-то грозное и воинственное. Кругом прямо из земли росли листья, только огромные, раза в два повыше человека, и среди них я увидел хижины. Вот бы туда, подумал я, в эти самые места, сесть на лодку и поплыть.

— Итак, дорогой коллега, — произнёс старичок, сидевший слева, — это дерево, столь необходимое нам в наших опытах, растёт, в частности, в Боливии, и самое печальное, что оно никогда не росло под Москвой. Как мы изготовим наше лекарство без этого дерева — не знаю.

— Увы, увы! — произнёс второй. Потом оба встали.

— Боливия, — сказал я, — это что такое?

— Страна, — обернувшись, ответили старички.