Николай Федоров - Загадка любви

Когда за Мариной захлопнулась дверь, я сел в прихожей на пылесос и только тут немного очухался.

«А зачем, собственно, она приходила? — думал я. — И откуда узнала, где живу? Значит, так: она сказала, что была у Юницыной. Эта болтливая сорока, наверное, наговорила ей, как я ловко умею шевелить ушами. И тогда Удалова, ради глупого любопытства, решила зайти и проверить. Ну, конечно! Это ж совершенно ясно! Она ведь даже не помнит, как меня зовут! А я-то, павлин безмозглый, хвост распустил, раскудахтался: лунное затмение, Екатерина Вторая, «давай я тебе шарфичек свяжу»! Фу, как стыдно! Вот уж, действительно, уши развесил. А Марина… Да она… она просто дурочка. Ну, разве может нормальный человек прийти в гости только затем, чтобы посмотреть, как ушами шевелят? Ну, все! Завтра я ей даже «здрасьте» не скажу. И не посмотрю в ее сторону.

В школе два первых урока я вообще в окно смотрел. Чтоб даже и затылка Марининого не видеть. Правда, она и сама ко мне не подходила. А после математики, когда Анна Ивановна за дверь вышла. Стрепетов с ликующей физиономией вдруг вскочил на парту и закричал:

— Леди и джентльмены! Приближается зимний сезон. Кто желает заказать теплую вязаную шапочку с помпончиком или шерстяные носочки с двойной пяткой, обращайтесь к непревзойденному мастеру ручной и машинной вязки Александру Нестерову! Ура, товарищи!

«Все правильно. Так тебе, дураку, и надо. И не то еще будет», — говорил я сам себе, поспешно выходя из класса и стараясь ни на кого не смотреть.

Когда закончились уроки, я шмыгнул в туалет и просидел там на подоконнике минут двадцать. Не хотел я никого видеть. Даже Серегу. Хотя и понимал прекрасно, что он-то уж ни в чем не виноват. Да и вообще никто ни в чем не виноват. Потому что я сам осел и кретин.

Выйдя на улицу, я оглядел опустевший школьный двор и сразу ее увидел. Она сидела на скамейке возле клумбы и рассеянно смотрела куда-то в пасмурное небо. Я поспешно отвернулся и быстренько зашагал в другую сторону. Но Марина все-таки меня заметила.

— Шурик, постой! — закричала она и побежала следом. — Я тебя уже целый час жду. Где ты пропадал?

Я. конечно, на ее слова — ноль внимания. Иду себе и даже насвистывать что-то пытаюсь. Хотя в голове, как на зло, ни одной мелодии. «Чижика-Пыжика», и то не могу вспомнить. Так что вместо свиста какое-то змеиное шипение получается.

— Ты что, обиделся? — спросила Марина — Ну и зря. Будто ты Стрепетова не знаешь. Это ж клоун. Ему только в цирке выступать. Да и Варвара тоже хороша! Я ей под большущим секретом про твое вязание сказала. А что толку! Болтушка ужасная.

Тут я наконец мелодию «Чижика-Пыжика» вспомнил и довольно сносно ее засвистел.

— И вообще, Шурик, чего стесняться-то? Ну, вяжешь ты, ну и что? У меня папа, например, печь любит. Так он, наоборот, на каждом углу этим хвастается. Испечет чего-нибудь и давай по телефону названивать: «Виктор Петрович. Вера Павловна, вечером жду непременно. Я таких плюшек испек, пальчики оближете!» Почему он их плюшками зовет — никак понять не могу. Обыкновенные булочки. Однажды случай был — умрешь! Напек он этих своих плюшек, а в одну старинную копейку положил. Гости пришли, а он говорит: кому, говорит, копейка попадется, тот будет ужасно счастливый. Тетя Ира, мамина подруга, первая с тарелки булочку цоп — и в рот. Откусила — и зуб сломала! Представляешь, цирк! Ну, мать потом отцу такой скандал закатила, кошмар! Чтоб ты, говорит, подавился своими плюшками, дуралей!

— А какая копейка-то была? — угрюмо спросил я.

— Я ж говорю, старинная.

— Понятно, что старинная. А какого года, не помнишь?

— Да откуда я знаю? Здоровая такая копейка, с наш полтинник, — Марина вдруг остановилась и удержала меня за локоть: — Шурик, ты, наверное, хочешь, чтоб у меня искривление позвоночника было? Посмотри, какая тяжесть. И она протянула мне свою сумку.

«Ладно, хорошо, — думал я — Как культурный человек, сумку я твою понесу. Но это абсолютно ничего не значит».

— А куда мы идем? — спросила Марина.

— Я не знаю, куда ты идешь. Я иду домой.

— Так мы ж его давно прошли дом твой! — засмеялась Марина.

— Действительно, прошли, — растерянно сказал я и огляделся.

Мы стояли возле Петровского садика, и, значит, я даже не заметил, как мы перешли мост через Фонтанку. Ветер с залива почти разогнал облака, и над стеклянным куполом Мухинского училища показалось неяркое осеннее солнце.

— Давай в садик зайдем, — сказала Марина — Посидим на лавочке, поболтаем.