Зента Эргле - Ребята нашего двора. Вот это было лето!

— Я тоже хочу закаляться, — прицепился Вовка.

— Ты еще маленький.

— Никакой я не маленький.

— Ладно уж, иди, но только до колен.

Янке вода показалась до того холодной, что захотелось немедленно выскочить на берег. Но тут кто-то окатил его целым фонтаном, и Янка с перепугу плюхнулся в море. Сзади смеялись девчонки. Так этого оставить было нельзя, и Янка отплатил им тем же.

— С меня довольно, — Гунтис выскочил из воды и побежал на дюны одеваться. Остальные побежали за ним. Но на вершине дюны растерянно остановились — на том месте, где они раздевались, одежды не было.

— Наверно, Янкина мама убрала, — дрожа, проговорила Лара. — Вот уж теперь влетит нам!

Янка тихонько подкрался к маме.

Она спала спокойным сном. Ребячьих вещей рядом не было. Ясно, что их унесли и спрятали.

«Отчаянное положение», — лихорадочно думал Алька, стараясь представить себе, как поступили бы в подобном случае герои знакомых книг.

— Надо искать следы, — наконец сообразил он. — Наши идут от дюн к морю, а ихние, наверное, в обратном направлении.

Ребята стали внимательно осматривать песок. Гунтис первый заметил чужие следы.

— Те же самые, что и вчера возле лодки, — осмотрев следы, установил Алька. — Надо искать дальше.

Вскоре на придорожном кусте Лара заметила Марину косынку. Значит, они напали на правильный след. А еще чуть подальше, как раз к той сосне, которую по дороге на пляж Мара показывала Майгонису, был приколот лист бумаги с надписью:

БЛЕДНОЛИЦЫЕ!

Чтобы ваши вещи не украли, мы убрали их в надежное место. Добраться до них вам, конечно, пара пустяков!

Меткий Гарпун.

На самой макушке сосны болтался узелок с одеждой. Положение было незавидное. К тому же каждую минуту могла проснуться Янкина мать, и тогда шуму не оберешься.

— Лезьте быстрее, мы замерзли! — прыгали с ноги на ногу девочки.

Мальчишки молча переглянулись. Хоть бы ветки были, за что ухватиться, а тут — голый ствол.

— Кто-то недавно хвалился, что влезть на такое дерево для него плевое дело. — Мара с ехидцей посмотрела на Майгониса.

— А думаешь, не сумею? — обиделся Майгонис.

— Не сумеешь!

— А спорим!

— На что?

— На пять щелчков.

— Ладно, — согласилась Мара.

Майгонис обошел вокруг сосны, задрав голову, поглядел наверх, поплевал на ладони и полез. Остальные молча следили за ним взглядом.

— Молодчина, уже до веток добрался, — с облегчением вздохнул Алька.

— Вот это дерево! — крикнул сверху Майгонис. — Выше всех! А как далеко отсюда видно!

— Речи будешь потом произносить, бросай наши вещи! — ребята теряли терпение. Майгонис бросил узел и стал спускаться.

— Все-таки ты герой, Майгонис, — с благодарностью сказал Алька. — У меня, наверно, не хватило бы смелости.

— Я же сказал, для меня это раз плюнуть, — небрежно махнул рукой Майгонис. — Ну, Мара, подставляй свой лоб!

— Только не изо всей силы, — попросила она и закрыла глаза от страха.

— Раз, — отсчитывал Майгонис, — два…

Девочка охнула.

В эту секунду у самого Алькиного уха просвистела стрела. Алька круто повернулся и бросился вдогонку за какой-то фигурой, исчезнувшей в молодом сосняке.

— Алька, куда ты? — крикнул Гунтис, но тот уже скрылся из виду.

— За мной! — скомандовал Майгонис и тоже бегом припустился к сосняку. Где-то справа раздался пронзительный свист. Алька! Вся бригада бросилась на зов. Но сигнал уже раздавался дальше.

«Интересно, кто в нас стрелял? Наверно, эти проклятые индейцы», — на бегу строил догадки Майгонис.

Когда Янкина мать проснулась, на пляже было пусто и тихо, а ребят и след простыл. Из лагеря доносился голос хозяйки, она звала обедать. Янкина мать все горло надорвала, окликая детей, — но безуспешно. Рассерженная, она пошла в лагерь.

Возле самой дачи ее нагнал Алька. Вид у него был очень довольный, на голове — пышное украшение из перьев, какие бывают на картинках у индейцев, а на шее — необыкновенные бусы из рыбьих зубов.

— Где вы околачиваетесь? Разве не было вам сказано — играть на пляже! — налетела Янкина мать на Альку.

Но Алька знать ничего не знал. Он был совершенно уверен, что ребята давно уже дома.

Заблудшие вернулись только под вечер, усталые, измученные, голодные и злые-презлые.

— Нечего сказать — хорош гусь! Кидается в лес сломя голову, свистит, а никаких ориентиров не оставляет, — набросился на Альку Майгонис.