Виталий Коржиков - Морской сундучок

Но ребятишки опередили меня, подобрали семена и протянули мне. Я положил семена в записную книжку.

Съезжу когда-нибудь в село Ново-Петриково на Украину, на могилу брата, и посажу возле неё эти семена. Правда, у нас не тропики, не та температура, но всё равно посажу.

Вдруг да вырастет и там большое дерево с далёкой-далёкой земли, посмотреть на которую так мечтал брат.

Пароход наш неподвижно стоял вдали, у горизонта. А катера всё не было. И капитан сказал маленькому агенту-малайцу:

— Пойдём-ка пообедаем по-малаккски, о делах поговорим и матроса накормим, — показал он на меня.

Агент бросил на меня лукавый взгляд и весело кивнул хрупкой, словно бы фаянсовой, головкой.

В ресторане небольшого отеля почти никого не было. Только чинно обедала семья американских туристов с двумя детишками.

Мы сели за стол. Агент что-то сказал смуглой официантке, и она принесла блюдо за блюдом.

Хрустящий салат из молодого бамбука. Суп из акульих плавников. Тонко нарезанный перец. Острые соусы. Какую-то особо почитаемую рыбу.

А когда мы всего отведали, поставила на стол блюдо, в котором дымился рис, лежали кусочки орехов и какого-то мяса.

— Пробуй, — сказал мне капитан и подвинул блюдо.

Я положил немного кушанья к себе на тарелку, попробовал.

Под зубами хрустнули орешки, сладко расплылся рис и остро запылало на языке нежное мясо. Это было вкусно!

— Бери побольше, — весело кивнул мне капитан.

— Йес, йес, побольше, — поддержал агент и улыбнулся капитану.

Я положил побольше. Стало совсем вкусно. Капитан тоже положил себе немного и съел.

Я посидел, отдохнул, но от кушанья всё тянуло удивительным ароматом.

Капитан и малаец были заняты деловым разговором, и я решительно подвинул блюдо к себе.

— Давай-давай! — улыбнулся капитан. Малаец тоже улыбнулся.

На блюде ещё кое-что оставалось. Я чувствовал себя неловко: одному уписать такое блюдо! Но удержаться уже не было никакой возможности. Я махнул рукой и съел последние кусочки мяса.

— Ну что? Вкусно? — спросил Иван Савельич и посмотрел на малайца.

— Вкусно? — спросил малаец.

— Очень! Невероятно!

— Ну вот видите! — сказал капитан агенту. — Я ведь всегда говорил, что малаккские лягушки очень вкусны!

В порт с певучим названием Пенанг мы отправились почти всей командой на рейдовом катере. В белых рубашках, под ветерком. У каждого были дела: кому нужно было что-то купить, кому сверить в порту карты. А кому просто походить по твёрдой земле.

По небу лёгкими белыми катерками носились облака. С причала, казалось, доносилось чьё-то пение. Даже волны плескались певуче: «Пен-анг, Пен-анг…»

И радист Митя, по-птичьи наклонив голову, прислушивался, будто запоминал мелодии, которые обещал привезти ребятам в свою школу.

— Цветной город, — сказал Ваня, вытирая лоб наутюженным платком.

— Да, цветов здесь, куда ни глянь, хватает, — рассмеялся боцман. — Цветник.

И я уже заранее представил себе город в пальмах и в тропических цветах.

Едва мы выпрыгнули на причал, за стеклянными витринами магазинов засверкали сувениры для туристов: перламутровые раковины, жемчуг, парусники в бутылках. А в темноте какой-то лавки вдруг заплясали раздувшиеся кобры. Всё дышало тропиками.

Но вот мы вышли в город, и улочки сразу стали неуютными, закопчёнными, как печное поддувало.

Теперь только чистое небо да белые облака над нами всё ещё украшали город. Внутри лавчонок виднелись банки и бутылки с громадными змеиными головами и какими-то корнями. Потом потянулись лотки с жёлтыми гроздьями бананов и ананасами.

Рядом с нами, оглядываясь по сторонам, ехали на велосипедах рикши. Столько рикшей я ещё не видел нигде. Рикши, рикши, рикши… Одни в рваных рубахах, другие в аккуратных костюмчиках. Они догоняли нас, зазывали к себе.

Впереди нас бежали ребятишки с портфелями — видно, в школу. А за ними шёл тучный бородатый индиец в богатой одежде, с шёлковой повязкой на голове. На пальцах у него вспыхивали крупные перстни.

Неожиданно мальчики словно споткнулись, сошли с тротуара и, что-то обойдя, побежали по дороге. На мгновение бородач тоже остановился, потом, приподняв полу, через что-то переступил. Мы двинулись за ним и вдруг остановились.

Прямо среди улицы на ветхой простыне лежала тоненькая индийская девочка. Голова её была запрокинута назад, рука повёрнута вверх ладонью. Словно девочка только что упала. Лежала она неподвижно, и только одни глаза были живыми и о чём-то просили.