Тамара Лихоталь - Попутное поручение

Вечером, перед отбоем, когда стали готовиться ко сну, парень с жирными плечами — его фамилия была Ловач — позвал Кольку.

— Давай ко мне на балкон! Хочешь?

Спальня мальчиков находилась на втором этаже. Часть кроватей стояла в комнате, а часть — на балконе. Там, точно паруса, хлопали на ветру шторы, а внизу, совсем близко, шлёпало море, словно билось о борт корабля. Кому ж охота спать в комнате? Конечно, Колька тотчас согласился перебраться из комнаты на балкон. Тогда парень с жирными плечами сгрёб в охапку постель с соседней кровати и перетащил её на место, которое было указано Кольке. Оказалось, что это постель того самого тощенького, похожего на мышонка, мальчишки, которого Колька видел вместе с Ловачом в саду утром.

Придя в спальню, мальчишка пытался отстоять своё место на балконе. Он хотел было стащить Колькину постель и перенести её на прежнее место, но разве ему было сладить с верзилой Ловачом. Растянувшись на своей постели, Ловач, посмеиваясь, приговаривал:

— Брысь отсюда! — и отталкивал мальчишку ногой.

Мальчишке уже изрядно попало, но он не отставал, продолжая кричать, что это несправедливо, что у них в детдоме, там, где он жил раньше и куда непременно уедет опять, так никогда ещё не делали.

Ребята безучастно смотрели на происходящее. И было непонятно, считают ли они, что мальчишка бушует зря, или же просто не хотят связываться с Ловачом, у которого на крепких руках перекатываются твёрдые мускулы.

Сам Колька сидел на краешке кровати молча, будто то, что происходило, не касалось его. Но на самом деле всё в нём — его насторожённо вспыхнувшие под коротенькими подрагивающими ресницами глаза, худые, стиснутые в кулаки руки, сжавшееся пружиной сердце, — весь он напрягся, готовый в любую минуту кинуться в бой. Если все кругом будут нападать и захватывать, он тоже сумеет за себя постоять! У него не отнимешь, если даже он захватил то, что ему не принадлежит! И теперь он сидел на кровати, как волчонок среди чужой стаи, уверенный, что в жизни так и надо.

Тощенького мальчишку, как выяснилось, тоже звали Колькой. И потом их стали звать Колька Маленький и Колька Большой.

Колька Маленький продолжал бушевать, пока в спальню не пришла привлечённая шумом воспитательница. Не та молодая, чёрненькая, с башенкой волос, которая была утром, а другая — коротышка в мелких белых кудряшках. Она строго прикрикнула на Кольку Маленького, потому что уже было время отбоя и все должны были находиться в постелях. Колька пытался что-то сказать, но она не стала его слушать. Её рабочий день кончился уже десять минут назад, и она торопилась.

Погасили свет. Колька Маленький побрёл в комнату на ту кровать, где лежала его постель. А Колька Большой, растянувшись рядом с Ловачом, долго не мог уснуть. Когда ветер оттягивал парусиновые шторы, в щели были видны яркие, крупные звёзды, каких никогда не приходилось видеть Кольке Большому. Внизу шлёпало море, а в спальне потихоньку всхлипывал Колька Маленький.

Солнце вставало в этом городе рано, и всё же дни казались короткими — так быстро они катились один за другим. Подъём. Уборка помещения. Завтрак. Работа в саду. Приёмы у врачей в соседней поликлинике, куда детдомовских, выстроившихся парами, водила медсестра. Пляж. Обед. Час послеобеденного сна.

В свободное от процедур и занятий время удавалось ускользнуть из детдома. Делать этого не полагалось, но ребята постарше, стараясь не попадаться на глаза дежурному воспитателю, всё же бегали в город. Надо только вовремя явиться к обеду, ужину и вообще к очередной проверке.

В этом весёлом городе было такое, о чём раньше Колька и не слыхивал. Например, лодочная станция. Приходи на причал и бери лодку. Выбирай какую хочешь — красную, синюю, жёлтую. Надо только заплатить за билетик и отдать кассирше в окошке этот билетик да ещё паспорт либо какой-нибудь другой документ. Взрослые давали свои документы, а ребята-подростки притаскивали паспорт отца или матери. Но Колькина мать уже три года как умерла, а отец сидел в тюрьме с тех пор, как обнаружилось, что он обманывал сплавских рабочих. У отца у самого теперь небось не было паспорта. Поэтому Колька никогда не брал лодок. А вот в тире, в тире ничего этого не было нужно. Никакого паспорта.

Однажды, проходя по бульвару, Колька увидел будку с надписью: «Тир». Вошёл под прохладные своды. Ступеньки вниз, будто в землянке. Прилавок, как в магазине. А на прилавке — ружья.

Народу было мало. Какой-то мальчишка в матросской рубашке, сопя, прижимал дрожащими руками ружьё, а бабушка, стоя возле него, клохтала: