Виктор Голявкин: Полосы на окнах

— Я хочу, чтоб он был умный.

— Он не глупее тебя.

Боба подбежал ко мне и шёпотом спросил:

— Отдашь звёздочку?

— Дам только подержать, — сказал я. — Такую звёздочку даже подержать почётно.

— Дядя родился в Ленинграде! — вдруг выпалил Боба.

— Не совсем, оказывается, забыл, — сказал я.

Бобу словно прорвало:

— Два ордена Красного Знамени, два ордена Красной Звезды…

— Молодец! — сказал я.

— …три медали «За отвагу», три медали «За боевые заслуги»… — шпарил он без запинки.

Мама взяла Бобу за руку, он вырвался.

— Гвардии майор!!! — орал он откуда-то уже с веранды. — Родился в Ленинграде! А сейчас на фронте!!!

Я догнал его, сунул ему под нос звёздочку и спросил:

— Чья это звёздочка?

И Боба сказал:

— Папина.

Такого ответа я никак не ожидал. В это время завыла сирена, и мама стала быстро одевать Бобу и велела мне переодеться. Несколько раз уже были тревоги, и всё учебные. Я не спешил, а мама торопила. Сирена выла всё сильней и сильней. Я думал, как бы сбежать — поглядеть, что творится на улице в это время. На лестничной площадке собрались все соседи. Некоторые были с узелками, а семья дяди Гоши с подушками. Дежурный повёл за собой всю компанию. Я держал за руку Бобу, и он подвывал сирене.

— Верно ты сообразил, — сказал я Бобе.

Он прекратил выть.

— Чего сообразил?

— Звёздочка, конечно, папина, — сказал я, — при чём здесь дядя…

Сирена продолжала выть.

Я протянул Бобе тёплую, согретую в ладони звёздочку и задумался о своём папе, которому неизвестно как сейчас приходится…

Когда я узнал, что в Кишлах на свалке груды оружия, я спать не мог. Оказывается, привозят с фронта разное трофейное оружие и сваливают в кучу у завода в Кишлах. Доехать до Кишлов на электричке, а там свалка в двух шагах. Не спалось мне в эту ночь, представлялись мне разные карабины, пистолеты, автоматы, бомбы, снаряды, просто не верилось, что там такие вещи запросто валяются. Настоящее ведь богатство! Склад оружия, груда вооружения. Пусть старое, негодное, но ведь исправить можно! Да я бы всё на свете отдал, только б мне эти штуки приобрести. Кто об оружии не мечтает! Да я по разным пулькам, гильзочкам с ума сходил, а тут невообразимо! Всю эту груду, говорят, собираются переплавить. Да мне бы чуточку, совсем немного, старенького оружия, пока его не переплавили. Выберу себе кое-что, а там, пожалуйста, переплавляйте. Мои автоматики, пистолетики, карабинчики, винтовочки, я вас в порядок приведу, исправлю. Достану себе оружие, пусть только немцы сунутся! Лягу у порога с автоматом, пусть только появятся! Шквальный огонь по фашистам, смерть немецким оккупантам, не войдут они в нашу квартиру! «Внуки Суворова, дети Чапаева, бьёмся мы здорово, колем отчаянно!» — отличный плакат висит на стене с отличными словами! Отчаянно буду палить без передышки по врагу, идёт священная война! Разгромим и уничтожим вражеское отродье! Наше дело правое, враг будет разбит!

Лежу и дрожу в своей постели от нетерпения оружие достать, будто у меня лихорадка или что-то вроде. В школу утром не пойду, какая может быть школа! В нашем школьном музее один автомат ржавый да три лимонки старые без всяких запалов. Пулемётная лента да каски. Для школьного музея постараюсь, неужели непонятно? С музеем поделюсь, не жалко. Ещё мне спасибо скажут. Вполне можно в школу не явиться ради того, чтобы музей обогатить. Встречусь утром с Вовкой — и туда! С ума я схожу по трофейному оружию. Рвётся враг к нашему городу, нельзя быть человеку без оружия, будет у меня свой автоматик-пистолетик-пулемётик!

Утром мама уходила на работу, старалась не шуметь. Убрала затемнение, и я зажмурился от света. Я давно не спал. Захлопнулась за мамой дверь, а глаза у меня сами закрылись. Жуть захотелось спать. Но я встал, открыл входную дверь, чтоб Вовка мог войти, и завалился. Мне снился сон, будто я охраняю склад оружия, а тут фашисты налетели. Такая заварушка началась! Отбиваю атаку за атакой, оружия у меня полно, подходите, гады, будет вам за всё! Фашисты наседают, я держусь, на подмогу мне спешит отец с Золотой Звездой, трое братьев — отважный экипаж на своём танке… В это время меня Вова разбудил.

Я сначала его за фашиста принял. Потом увидел у него портфель и спрашиваю, зачем же он с портфелем явился, если мы на свалку собираемся, а не в школу. «Как же я, — говорит, — без портфеля из дому выйду, соображаешь?» В общем, я спросонья не сообразил.

Стал одеваться, а Боба мне какой-то листок суёт. Что это? А он, оказывается, свастику начиркал, пока я спал, и мне протягивает. С плаката срисовал.