Надежда Сапронова - Когда деды были внуками

Санки скользили по угольной крошке сравнительно легко; но самому Савке эта крошка оказалась лютым врагом. Маленькие скользкие кусочки невероятной крепости, с режущими краями проникали в самые ничтожные щелки одежды и впивались в тело. Особенно страдали колени: крошки ежеминутно попадали под войлок. Вначале Савка пытался их вытряхивать; снимал наколенники, очищал, снова перебинтовывал, но, убедившись в бесполезности этого занятия, махнул рукой: на место вытряхнутых тотчас же набивались новые.

Полз, как по остриям гвоздей, скрипя зубами от боли.

Не лучше было и рукам. Рукавицы, надетые вначале, пришлось снять: они мешали цепляться за стенки «когтями», подтягивая тяжелый груз.

Доставалось и спине: низкий потолок местами выдавался остриями и они раздирали и мешок, и рубашку, и спину. Крошка к концу дня беспрепятственно осыпала уже всю спину.

Но трудней всего был воздух: затхлый, отравленный смрадом и копотью керосиновых коптилок, спертый в беспорядочно расположенных ходах. Недра разрабатывались хищнически: мощные пласты выгрызались, победнее — обходились стороной. «Работа дороже стоит», — рассуждал хозяин.

В разрабатываемом пласте тоже оставлялись нетронутые куски для поддержки грунта взамен крепей, почему и получались в пласте «норы».

Согласно уставу, между этими норами полагалось проходить воздушным штрекам — для вентиляции.

Но их прорывали только для видимости и не прочищали в дальнейшем. Грунт вспучивался снизу, опускался сверху, штрек затягивался — его задувало: циркуляция воздуха прекращалась, и оттого-то на «мышеловке» и был такой тяжкий, «трудный» воздух.

Но всему бывает конец. Кончился и первый ребячий шахтерский рабочий день…

Шатаясь, вылезли ребята из бадьи и пошли, спотыкаясь, в барак.

— А я, кажись, ходить по-человечьи разучился. Того гляди, на четвереньки брякнусь и побегу по-собачьи, — сказал Савка.

— Оттого что на карачках нужда тебя ходить заставляет, собакой не станешь. А вот ежели ты перед хозяином хвостом вилять начнешь да руки ему лизать — тогда ты и будешь настоящий хозяйский пес, хоть и в пиджаке будешь ходить и на двух ногах! — . сказал шахтер, по фамилии Катаев.

И при этом он выразительно поглядел на чисто одетого шахтера, вместе со всеми поднимавшегося из шахты и теперь шагавшего рядом. Тот, засунув руки в карманы и посвистывая, с безразличным видом повернул к конторе.

— Суконин — хозяйский прихвостень, — пояснил Катаев. — Приставлен к нам для ябеды. Вместе с хозяином гнильем нас кормит, гнилье для крепей достает: дешевле. А жизнь шахтерская ему еще дешевле: продает он ее хозяину за полбутылки при случае.

Дорога немного времени отняла: барак рядом. Обед тоже: глотали наспех, проголодались. Да и разносолы невелики: щи да каша, почти без масла. Земляки лучше кормились.

После обеда большинство шахтеров завалилось на нары, остальные занялись кто чем.

Разговаривали мало: усталому человеку не до разговоров. Все же поинтересовались:

— Ну, как день прошел, ребята? Спина-то еще цела?

— Спина-то цела, дяденька, а вот мешок, что на спине привязан был, в клочья изодрался! Чем завтра спину прикрывать? — уныло ответил Савка, разглядывая остатки злополучного мешка. — Такой был мешок здоровущий. Новенький дала бабушка. Самый изо всех мешков лучший…

— Нашего уголька ни один мешок не выдержит! — сказал из дальнего угла Катаев. — Как резанет его уголек-то, так и пополам, что твоя бритва.

— Тут брезент нужен, — вставил его сосед, ладивший в это время заплату на штаны, не снимая их с себя.

— Да где же мы его возьмем? — робко спросил Андрей. — Дома у нас такое не водится, брезент-то…

Но не успел он договорить, как самый первый их знакомец на этой шахте — Семихин уже вытянул из-под нар кусок брезента, разрезал его пополам и, приложив к Савкиной спине, сказал довольно:

— Как раз в самый раз! Получайте!

Помогли старшие товарищи и подушки наколенные приспособить, чтобы меньше крошек туда попадало.

А немолодой уже шахтер, лежавший неподалеку на нарах, увидев Андрееву спину в царапинах и синяках, покряхтывая, слез с нар и, став на четвереньки, несколько раз прополз рядом с ним между нар, давая наглядный урок бестолковому парию, как надо «вилять» задом и спиной, чтобы меньше доставалось и заду и спине.

Все легче, все теплей становилось на душе у Савки, и щелявый тесный барак сегодня уже не казался ему таким темным и холодным, как вчера. Когда рядом товарищи — везде, знать, жить можно, не пропадешь. И посмелевший Савка уже начинал чувствовать себя среди этих чужих людей как дома, в семье, со своими.