Александр Папченко - Принцип Портоса, или Последний свидетель

— Сейчас такое время… Вот вчера писали в газете, как один держал свои сбережения в хлебнице, а его взяли и обокрали…

Или:

— Вчера ночью какой-то странный шорох был, словно кто-то лез через забор…

Или:

— Неплохо бы нам поставить сигнализацию, а то оставляем дом под примитивным замком, того и гляди ограбят.

Или:

— Какие-то странные прохожие пошли. С какими-то физиономиями. Раньше такие не ходили. В черных очках, с татуировками… Через ворота во двор взгляды бросают. Может, им чего нужно? Может, им наши деньги покоя не дают?

И папа насторожился. Перестал хихикать над глупыми Витькиными предположениями. Стал дергаться от каждого шороха. И впервые с начала лета вчера перед сном проверил шпингалеты на окнах. И сам стал замечать странных прохожих и всякие шорохи по ночам. Теперь подойдешь к нему сзади что-нибудь спросить, а он вздрагивает, как покусанная пчелами лошадь. Вот как сказалось на отце пошлое целенаправленное Витькино воздействие.

А потом мы с Витькой таскали лестницу… Конечно, чтоб подложить наше письмо нам же в почтовый ящик, можно было запросто спуститься ночью по яблоне, но Витька заартачился. Он сказал, что если по яблоне, то он будет чувствовать себя дураком, а если по лестнице, то не будет, так как почти во всех книгах применялись лестницы. И что пусть я ему, Витьке, еще спасибо скажу, что он выбрал книгу, где деревянная лестница фигурирует, а то нам пришлось бы рвать простыни, как Монте Кристо, и вязать веревочную лестницу. Представляете? Хотя это, кажется, был не Монте Кристо…

Тогда я сказал:

— Давай выйдем через дверь, а представим, что по лестнице.

— Я тебе не лунатик представлять, — вспылил Витька. — Понарошку приключения не делаются. Героев понарошку не бывает. Забудь свои детсадовские замашки! Лучше бери тетрадь и записывай! Привыкай к шкуре доктора Ватсона.

Так, по Витькиному приказу, я и стал писателем, ну и чтоб люди знали, где будут лежать деньги, если мы их все-таки украдем.

И мы пошли за лестницей. Мы ее, тяжелую, вытащили из сарая и прислонили прямо к нашему окну, чтоб ночью удобно было спускаться.

— Теперь ты видишь, как это принципиально — лестница?! — подпрыгивал от возбуждения Витька и радостно потирал руки. Но не успели мы отойти подальше, как появился папа. Он теперь был подозрительным, после Витькиной обработки.

— Откуда здесь лестница? — папа повел носом по сторонам. — Странно… Не место ей здесь. — И утащил лестницу в сарай.

— Тьфу! — разозлился Витька.

Дождавшись, когда папа перестанет подозрительно оглядываться и уйдет по своим делам, мы опять притащили лестницу под окно. Шесть раз таскали, довели папу до мании преследования, но он нас «перетаскал».

— Что будем делать? — спросил я, вытаскивая занозы из ладони.

— Пойдем через дверь, а представим, будто по лестнице, — согласился с моим старым предложением Витька. — Вот они, превратности грабителя, не знаешь, где повстречаешь…

Потом настала ночь. Мы с Витькой договорились, как будем действовать: он от двери обойдет дом справа, а я обойду слева. Пароль мы выбрали проще некуда: я — одно короткое кошачье мяуканье и одно длинное, а Витька — наоборот. Правда, чушь? Вот и я вначале так думал, а оказалось, что значительно хуже.

Сначала по бетонной дорожке ползти было хорошо. Только локтям больно. Но потом дорожка закончилась, и, свернув за угол дома, я попал в малиновые заросли. Где-то в их глубине Петр-радиотехник шептал Марии о Фарадее: у них как раз свидание было. Но больше всего мне не нравилось то, что у нас на террасе папа и дядя Витя пили пиво и обсуждали всякие важности.

Желтый свет освещал верхушки малиновых кустов. Я полз, стараясь аккуратно протискиваться между колючих веток малины и ориентируясь на голос Петра. Но голос вдруг исчез, я зашебуршился и неожиданно наткнулся на спасительный штакетник. А наверху папа объяснял дяде Вите, какой странный шорох он вчера ночью слышал у себя под дверью и какие подозрительные прохожие стали ходить мимо дома в последнее время, того и гляди ограбят, обворуют… А дядя Витя, человек, не обремененный идиотскими Витькиными предрассудками, успокаивал папу, объясняя, что шорохи — от кошек, а прохожие всегда были такими. Короче, я перемещался вдоль штакетника, перебирая узкие доски. И знаете, каков закон подлости? С Ватсоном ни фига подобного не случалось… Чтобы вот так, перебирая доски забора, вдруг взять да и наткнуться на черенок лопаты в носке. Представляете? У меня прямо одно мозговое полушарие за другое зацепилось. И вдруг наверху ка-ак шваркнет, словно комара убили на лысине.