Борис Никольский: Делай, как я!

Наступил перекур. Солдаты – кто сел на траву, кто лег – отдыхают. А Лебедев рассказывает:

– Вот в прошлом году на учениях был у нас случай. Мы с дружком моим, Серегой Башмаковым, профилонили, окопаться как следует не успели, а тут команда: "Танки слева!" Что делать? От танка за кустиком не спрячешься. А танк жмет прямо на нас. Рядом сосна росла – высоченная. Мы с Серегой на сосну. А как стал танк мимо проходить, мы на него – раз! И смотровые щели плащ-палаткой закрыли. Танк и ослеп. Покрутился, покрутился на месте, и все. Что ему делать? Вылезайте, голубчики, приехали. Командир полка нам благодарность объявил – за находчивость.

– Ох, и мастер ты заливать, Лебедев, – сказал Булкин.

– Это почему? – обиделся Лебедев, и веснушки на его лице сразу потемнели. Вообще у него были удивительные веснушки – они могли становиться гуще и реже, могли становиться темнее или бледнеть, могли и почти вовсе исчезать. Казалось, сам Лебедев, как фокусник, управлял ими.

– Спроси у кого хочешь, был такой случай…

Лебедев все больше нравился Димке. С таким не соскучишься. Был бы у Димки такой старший брат – вот было бы здорово! На гитаре сыграть – пожалуйста, смешную историю рассказать – пожалуйста, в воротах вратарем постоять – сколько угодно. Все может Лебедев.

Димка и сам не заметил, как все чаще стал повторять: "Лебедев сказал…", "Лебедев говорит…", "Пап, а Лебедев сказал – скоро тревога будет…", "Пап, а Лебедев говорит, на ученьях пушки на парашютах бросают…", "Пап, а Лебедев…"

– Меня уже что-то начинает пугать этот Лебедев, – сказала мама. – Что он хоть из себя представляет?

Димка весь напрягся – ждал, что ответит отец. Отец пожал плечами.

– Димка уже достаточно взрослый, – сказал он, – чтобы самостоятельно выбирать себе друзей.

Все-таки Димка никак не мог понять отца: иногда хмурится, молчит, к нему и подступиться страшно, а иногда такое скажет, что прыгать от радости хочется. Вот как сейчас.

Однажды отец сказал:

– Завтра у твоего друга, между прочим, день рождения.

– У кого? – на всякий случай спросил Димка.

– У Лебедева. У кого же еще.

– И праздновать будут? – осведомился Димка.

– Ну, праздновать, не праздновать, а поздравят. Боевой листок в его честь выпустят.

– А тебя тоже поздравляли, когда ты был солдатом? – спросил Димка.

– Нет, – сказал отец, – когда я служил, ничего такого и в помине не было. Мне двадцать лет в карауле исполнилось. Никто и не вспомнил. Не до нежностей было… – Отец вздохнул, и Димке почему-то показалось, что он жалеет о том времени, когда было не до нежностей. А может быть, просто обидно ему стало, что никто его тогда не поздравил.

"Надо поздравить Лебедева, – подумал Димка, – надо обязательно его поздравить".

Ему хотелось что-нибудь подарить Лебедеву. Но что? Он ничего не мог придумать. Бабушка в таких случаях говорила: "Важен не подарок, важно внимание".

Димка взял открытку, самую красивую – серебристая ракета в черном небе летит к звездам – и написал на обороте:

"Дорогой Лебедев! Поздравляю вас с днем рождения и желаю…"

– Пап, – спросил он, – чего пожелать Лебедеву?

– Хм, – сказал отец, – наверно, успехов в учебно-боевой и политической подготовке.

"…успехов в боевой и политической подготовке", – написал Димка. Слово "учебно" он выбросил. Потом подумал и добавил: "…а так же счастья в личной жизни". И подписался: "Толмазов Дима".

Он решил, что отдаст эту открытку Лебедеву утром.

Но на рассвете полк подняли по тревоге.

На рассвете застучали по ступенькам сапоги посыльных, зазвенели звонки в квартирах, захлопали двери.

Ничего этого Димка не слышал. Он спал. А когда проснулся, отца уже не было. Димка очень расстроился, рассердился на маму: почему не разбудила?

– Потому что тебе там нечего делать, – сказала мама.

Димка обиделся еще больше. Торопливо позавтракал и побежал к казарме.

В казарме было тихо и пусто. Только дневальный скучал у тумбочки с телефоном.

– Проспал? – спросил он.

Димка ничего не ответил. Уж если бы он был солдатом, он бы ни за что не согласился дежурить у тумбочки, когда все поднялись по тревоге.

Он вышел на улицу, побрел к солдатской курилке. Сел на скамейку, где сидел всегда рядом с Лебедевым. Скамейка была сколочена из грубых досок и вся испещрена вырезанными буквами и цифрами. Кто вырезал свое имя, кто – год рождения, а кто – название родного города. "Пермь, – читал Димка, – Вологда… Баку… Саратов…"

"Может быть, они уже поднялись в небо, – думал Димка, – может быть, летят уже среди облаков, готовые в любую минуту как белый смерч обрушиться на голову противника…"