Вера Иванова: Засекреченное счастье

И вот они на месте, и машина уже полчаса кружит по центру, а ничего особенного не происходит. Гуляющие парочки… Веселящиеся подростки… Организованные группки туристов… Зевающие милиционеры… Хорошо хоть, оператору удалось наладить камеру.

Костя совсем было пал духом, когда вдруг ему показалось, что удача начала улыбаться. На Манежной площади, около одного из фонтанов, репортер увидел очень странную парочку — двух одетых в пижамы подростков, девчонку и парня. Они обсуждали что-то так бурно и оживленно, что даже не заметили, как к ним подъехала машина телевизионщиков.

— Программа «Новостишки». О чем шумим, народ? — верный своей манере, Костя бесцеремонно ворвался в разговор, тут же нацелив на оторопевших ребят микрофон.

Эмма и Вася замолчали на полуслове и переглянулись. В другое время они бы с удовольствием поболтали с телевизионщиком: это же так круто — увидеть себя в телевизоре! Пусть даже и в пижаме. Но сейчас у них были дела поважнее, нужно было спешить. Тем более пока они так и не решили, что же делать дальше. Поэтому ребята хотели «отшить» нахального репортера, но тут Васю неожиданно осенило. Он окинул оценивающим взглядом Костю, оператора, машину с вмятиной на боковом крыле и спросил:

— Хотите, подарим улетную историю?

— Улетную, говоришь?

— Ну, да! Вроде «Ромео и Джульетты».

— Гонишь! — глаза у Кости загорелись, но он старался не показать своего интереса, хотя уже нутром чуял нечто необычное, захватывающее — не станут же люди просто так разгуливать ночью по центру Москвы в таком виде!

— Расскажу по дороге, — быстро проговорил Вася, забираясь в машину. — Это тут, недалеко. Минут сорок езды!

Репортер наспех проверил оборудование — не хватало еще, чтобы опять что-нибудь сломалось! — а потом запрыгнул в машину вслед за «привидениями».

— Поехали! — скомандовал он, и микроавтобус резво рванулся с места.

Ночь была очень светлой — началось полнолуние. Яркий лунный диск щедро освещал окрестности серебряным, призрачным сиянием. Было тихо, лишь изредка запоздавшие машины с пронзительным ревом проносились мимо, ослепляя фарами и оглушая стоящих у обочины.

Два автомобиля припарковались у самой кромки леса — старенький «Запорожец», который мог бы быть экспонатом коллекции древностей, и солидный, внушительный джип, чьи лакированные детали импозантно поблескивали в лунном свете. Эта парочка напоминала Слона и Моську: казалось, еще минута, — и «Запорожец» зайдется заливистым лаем, наскакивая на своего автомобильного соседа.

У дверей машин топтались их владельцы — мерцающие огоньки сигарет освещали напряженные лица. Мужчины смотрели в разные стороны, явно избегая общения. А невдалеке, ближе к лесу, происходил процесс передачи «пленных». Две пары стояли друг против друга — Наталья Анатольевна с Ромой и Ирина Степановна с Юлей.

Думали ли дети, что знакомство с родителями будет таким драматичным! Эти самые любящие родители сейчас крепко сжимали руки своей «добычи», словно боялись, что птички могут ускользнуть. Разговор взрослых был резким и грубым.

— Я бы на вашем месте последила за дочерью! А то уж очень она свободного поведения!

— А я бы на вашем месте не совала нос в чужие дела, а позаботилась бы лучше о сыне! Купила бы ему новые джинсы, например. А то смотреть противно — он же у вас просто оборванец!

Взрослые ругались, а подростки смотрели друг на друга. Они ничего не слышали, потому что оказались в своем, особенном мире. Они молчали, говорили только глаза — широко открытые, взволнованные, счастливые. Итак, их встреча все-таки состоялась — в первый раз после того злосчастного пожара. Совсем не так, как представлялось в мечтах, но все-таки они видели друг друга и стояли почти рядом — так, что можно было чувствовать дыхание и слышать биение сердца. Обоих била дрожь, но не от холода, а от внутреннего возбуждения и восторга. Они были наэлектризованы, заряжены близостью — казалось, если коснуться друг друга, произойдет разряд молнии или взрыв. Юля забыла про костыли и про боль в ноге, Рома не замечал зуда от заживающих ожогов. Они просто стояли и смотрели друг на друга — ненасытно и жадно, как умирающие от жажды — на воду, умирающие от холода — на огонь, умирающие от голода — на хлеб. Да, они были так же необходимы друг другу, как вода, хлеб, огонь — то, без чего немыслима жизнь. И несмотря на усталость, холод, темноту, ругань взрослых, они были счастливы. Они готовы были бы простоять вот так, неподвижно, молча, целую жизнь. Они не думали о прошлом, не строили никаких планов на будущее — все это осталось там, в мире кричащих, суетливых взрослых. А в их мире была только ошеломляющая радость встречи, возможность просто смотреть друг на друга, шептать любимое имя.