Несколько секунд Юля, почему-то покраснев до ушей, оторопело разглядывала новый предмет дачного «интерьера», после чего быстро надела очки и обратилась к отцу:
— Пап! Кто это?
— А? Что? — Отец суетился у багажника, выгружая многочисленные дочкины сумки.
— Кто это, пап? Вон тот, со шлангом!
— А! Разве мама тебе не рассказала? Это Роман. Он теперь у нас работает.
— То есть… он наш слуга, что ли?
— Не слуга, а помощник! — Отец захлопнул багажник и вместе с подскочившим парнем понес вещи в дом.
Старательно пряча взгляд за очками, Юля пристально разглядывала парня.
Какой верзила… Худющий! И лопатки выпирают… Вон, загривок весь выгорел… А руки крепкие, качается, наверное!
Парень выглядел довольным и веселым, и это почему-то привело Юлю в страшное раздражение.
Как смеет кто-то в этом гадком месте быть таким довольным!
Как смеет кто-то с таким удовольствием работать, когда она даже и думать не желает об этом гадком физическом труде!
Как смеет кто-то смотреть на нее так… и улыбаться, когда ей плохо… и видеть, как она краснеет!
Вылезая из машины, девочка демонстративно хлопнула дверью. Она чувствовала, что одним врагом в этом мире у нее стало больше. У самого входа в дом она обернулась, чтобы выяснить, куда смотрит ее новый враг. Почему-то она почувствовала разочарование — он смотрел не на нее, а на только что оставленный ею джип.
Роман проводил девушку насмешливым взглядом, а потом повернулся к джипу. Он сразу же догадался, что эта фифочка — хозяйская дочка. Кто же еще мог так вольно обращаться с хозяином и его шикарной машиной! Вон как дверью хлопнула — так же замки сломать можно. А с этой машиной нужно обращаться нежно, бережно — все механизмы у нее отлажены и подогнаны друг к другу так, что она отзывается на любое прикосновение. Для того чтобы закрыть дверь, достаточно просто слегка тронуть ее пальцем…
— Петр Василич, мне помыть машину? — Роман, упиваясь видом совершенных, идеальных автомобильных форм, не замечал, что хозяин с усмешкой наблюдает за ним.
— Да. А потом отгони ее в гараж.
— Отогнать? Мне? Самому? Вы разрешаете? — В глазах парня светилось такое счастье, что Юлин папа, отвернувшись, вздохнул.
— Ты знаешь, — вырвалось вдруг у него, — у меня всю дорогу что-то в коробке стучало. Не пойму, что это было?
— В коробке? — Парень нахмурился. Лицо его выражало такую искреннюю озабоченность, словно речь шла о близком существе. И если бы кто-нибудь понаблюдал за собеседниками во время последовавшего короткого разговора, непременно решил бы, что они обсуждают что-то серьезное, важное обоим.
Именно это ощущение и осталось у Юлиного отца: глядя, с каким рвением парень намыливает машине бока, он с сожалением подумал: «Как же просто найти общий язык с чужими детьми… И так трудно с собственной дочерью». А может, ему просто недостает сына? Жаль, что они с Натальей так и не решились на второго ребенка! А теперь уже поздно.
А Роме работа действительно доставляла удовольствие. Он вообще любил работать, особенно когда за это хорошо платили. В последние три года он стал настоящим асом в подработках — брался за любое дело, сулившее хотя бы небольшую прибыль. Его знали уже в нескольких конторах, где он с успехом выполнял разовые поручения, успевая по выходным торговать газетами. Заработанного «капитала» с избытком хватало на карманные расходы — благо их было немного — в кино и на дискотеки Роман практически не ходил, было некогда. Поэтому иногда он мог себе позволить и более крупные покупки — навороченный мобильник или ноутбук, например.
Мать, которой он честно «отстегивал» половину заработка, считала сына слишком сухим и расчетливым. Она была против того, чтобы вечерами он пропадал неизвестно где. Она предпочла бы, чтобы Роман больше времени проводил дома за книгами или же с друзьями и не лишал себя детства.
— Нельзя себя так изводить! — пеняла она ему в рекламную паузу очередного сериала. — Кому это нужно — так издеваться над собой в юные годы! Еще успеешь, наломаешься. Садись лучше, почитай. «Шестеркой» бегать каждый тупица сумеет, а читать вы совсем перестали.
Еще одним любимым маминым высказыванием было: «Всех денег не заработаешь». Этим она оправдывала собственную пассивность — после окончания Литературного института маме Ромы, когда-то писавшей неплохие дамские романы, так и не удалось пробиться, и она, забросив творчество, уютно прозябала то на стульчике в библиотеке, где работала, то в кресле перед телевизором.
Читать дальше