Сергей Иванов - Ольга Яковлева

И как-то вдруг весело ей стало. Картошка была вся вычищена от чёрных глазков — такая ровненькая лежала, желтоватая! Ольге очень захотелось, чтобы Лёля ещё что-нибудь ей хорошее сказала. Она спросила:

— А Борис Платоныч, он… как вы думаете?.. — и тотчас поняла, что совсем не то спросила.

Лицо у Лёли спокойным осталось, только окаменело. Она пожала плечами, губы сжала. Подняла перед собой две ладони, сложила в нищенские горсточки, покачала ими — вверх-вниз, вверх-вниз, как весы:

— Понимаешь, вот так у него: всё на волоске держится. Кто-нибудь чихнёт не как надо — и готово!..

— Правда?! Лёля не ответила.

Потом Ольга стала поливать цветы, а Лёля Познанская кормила старика ботаники и разговаривала с ним спокойным-спокойным голосом, каким только с больными разговаривают.

А Ольга поливала. У старика ботаники цветы полить — это не простое дело. Воды уходит, наверное, не меньше ведра. Горшки и на окнах сто. л-, и на специальных деревянных полках, и подвешенные к потолку, спускаются оттуда зелёными щупальцами, и наоборот — снизу, из большого дощатого ящика, ползут кверху по тонким верёвочкам.

Ольга то нагнётся ниже земли, то влезет на лесенку (такие бывают в библиотеках). Она поливает, конечно, без всякой минеральной подкормки: не до того. Поливает, а сама незаметно для себя прислушивается к тому, о чем Борис Платоныч с Лелей говорят.

— …нет-нет, спасибо, девочка! Будь любезна, не неволь! Я совершенно сыт.

— Ну, пожалуйста, не хандрите, профессор! Я вас оставлю без компота!

— Нет, Лёля!

Так у них разговор и топчется на одном и том же месте. Всё время они толкуют про «покушайте — не хочу». Да ещё про Потапова (это милиционер, который Огонькова разыскивает).

Ольга на минутку перестала поливать и, незаметно загибая пальцы, стала считать, сколько времени нет Огонькова. Выходило: сегодня пятый день! Ольга прямо за голову схватилась. А старик ботаники… как он только терпит?!

— Ну хотите, я ещё раз Потапову звякну?

Старик ботаники молчит, ничего не отвечает Лёле. Конечно, он хочет — чего тут спрашивать! Но ведь ясно же: никаких новостей нет. Потапов, если бы узнал, — сразу же им! А потом они звонили всего час назад.

Эх, Генка, Генка! Если б он хоть одним глазком мог глянуть на то, что творилось тут по его милости. Но Огоньков ничегошеньки не знал и гулял себе по белу свету.

Прошло ещё немного времени. Зажгли в комнатах свет. Ольга успела малость отдохнуть после цветов, и тут звонок у двери начал дзинькать и телебомкать — это стали приходить ученики старика ботаники.

Первой пришла синеглазая женщина с тёмным усталым лицом. Её звали Елена Григорьевна — Ольга сразу запомнила: так же звали учительницу из второго «Б». Лёля тихо спросила в прихожей:

— Ну как?

— Не клеится ни черта! — Елена Григорьевна сердито махнула рукой. — А-а, ладно об этом! Он-то как там?

— Весёлого мало.

— Что? Ты думаешь…

— Да ничего я не думаю, Лен! Не хочется мне о таких вещах-то думать…

Потом почти что вместе пришли двое мужчин. Один пальто вешал, а другой в это время и позвонил.

Один был высокий и большой. Когда здоровался с Ольгой, её рука будто совсем пропала у него в ладони. Евгений Михайлович — так его звали. Он был лысоватый, но зато курчавый. «Сам кудрявый, без волос, а румянец во весь нос», — вспомнила Ольга и улыбнулась.

А ещё у Евгения Михайловича была борода. Она ровно и густо тянулась от уха до уха, словно линия стриженых кустов в парке.

Григорий Григорьевич — другой ученик — был невысокий, сухой. Когда с Ольгой за руку здоровался, она каждую косточку свою почувствовала. А ходил он легко, как учитель физкультуры. Не то что Евгений Михайлович. Тот тяжело ступал, аж листья у цветов вздрагивали.

В общем, все четверо учеников были такие разные, будто специально их кто подбирал!

Но едва входили они к Борису Платонычу, как становились… одинаковые. Не одинаковые, конечно, это ясно, а всё-таки какие-то очень похожие. Ведь старик ботаники был их учителем. И они при нём как бы притихали. Притихали и ждали, что он скажет.

В школе Ольга ни разу не видела, чтобы к нему так относились. Там все при нём шумели, галдели. А если строем шли, то не строем, а просто ватагой. Даже Ольга к нему так не относилась. Она любила старика ботаники, а ещё больше просто жалела. Но чтобы уважать его, как настоящего учителя, как Наталью Викторовну, например…