Вера Инбер - Как я была маленькая (издание 1961 года)

Мы все уселись на школьные скамьи. И молоденькая учительница начала экзамен с меня.

Она дала мне прочесть рассказик из хрестоматии, но после первых же строк сказала:

— Достаточно. Читаешь ты хорошо. А теперь прочти то, что ты знаешь наизусть.

Я прочла «Мартышку и Очки». Как всегда, сначала я запуталась от волнения, и у меня получилось: «Мартышка в старости глаза слабами стала». Но я быстро оправилась и дочитала до конца благополучно.

— Хорошо, — похвалила учительница. — Теперь подойди к доске и напиши слово «жёрнов».

Вот удача! Это слово было мне знакомо по маминым тетрадкам. Я написала.

— Правильно. Теперь напиши: «Звёзды светят».

Я написала.

— Правильно ли это? Кто скажет? — спросила учительница.

Девочка, пришедшая с дедушкой, встала и сказала:

— Неправильно. Звёзды пишутся через «ять». Это исключение.

Вот тебе и раз! Так я и знала, что буква «ять» подведёт меня. Что скажет мама!

Я вышла к ней в приёмную красная, как клюква:

— Я, мамочка, не выдержала экзамена, сделала ошибку в слове «звёзды». Меня не примут в гимназию.

— Будем надеяться, что тебя всё же примут. Но, и она подняла палец, — ты будешь дома писать со мной диктанты.

И действительно, в гимназию меня приняли.

Я возвращалась домой счастливая. Все поздравляли меня. Дарьюшка подала обещанное угощенье. Не хватило только опоздавшему Диме. Он был очень недоволен, но мы утешили его, пообещав новёхонький гвоздь с большой головкой. У Димы экзамен был ещё впереди: он тоже по ступал в гимназию.

— А теперь давайте играть в гимназию, — предложила я.

Все с радостью согласились.

Мы расставили стулья один за другим. В первом ряду, как самая маленькая, села сияющая Устинька со своим букварём.

Этот букварь она обернула голубой бумагой и часто разглядывала его на кухне с Дарьюшкой.

— Гляди, буквы какие славные, крупные! Отборные, одна в одну, — любовалась Дарьюшка. — Сама я неучёная, мать у тебя неграмотная. А ты сможешь книжки читать. Видишь, какая ты уродилась: мелкая, зато удачливая.

— Я, тётенька Дарья, лучше всех буду учиться, — обещала Устинька.

— Это уж как бог даст! — вздыхала Дарьюшка.

— Бог тут совершенно ни при чём, — поправляла её мама. — Всё зависит от самой ученицы.

И вот теперь, когда мы начали играть в гимназию, Устинька с букварём сидела в первом ряду.

— Рассаживайтесь все! — командовала я. — Будете писать диктант. А я буду учительница.

— Почему же именно ты? — возмутился Дима.

— А как же! Я ведь единственная гимназистка среди вас.

— Но ты сама говорила, что сделала ошибку в слове «звёзды».

— Ну и что же! Больше ошибок делать не буду. И потом, раз моя мама учительница, значит, и я.

— Совсем это не значит. То мама, а то ты, — не сдавался Дима.

Я хотела было дальше спорить, но вдруг взглянула на Тамару. Она тихо сидела на своём стуле. Гладко заплетённые косы лежали на плечах. Спокойно глядели на всех серые глаза из-под ровненьких бровей.

На минуту я задумалась. Нелегко мне было решиться, но я решилась.

— Пусть Тамара будет учительница, — предложила я. — Это будет правильно.

— Да, это будет правильнее всего, — подтвердила из соседней комнаты мама.

Всё было хорошо, весело, правильно. Но через несколько дней пришла беда.

Утром, войдя на кухню, я увидела, что Дарьюшка неподвижно, как застывшая, сидит у стола, подперев голову рукой. К её плечу припала Устинька. А тётя Наша читает им письмо из деревни, написанное кем-то по просьбе неграмотной Устинькиной матери.

— Что случилось? — с испугом спросила я, Дарьюшка ничего не ответила. А Устинька, потянув меня за рукав, вывела в коридор и там сказала на ухо:

— Бурёнка наша померла. Напоролась в лесу на сук. Поранилась и померла. Нету её больше у нас…

И снова вошла в столовую Дарьюшка, ведя за руку притихшую Устиньку, которая крепко прижимала к груди букварь в голубой обёртке.

Мать звала Устиньку домой. Надо было поднакопить денег на новую Бурёнку. Старшая дочка пошла в услужение к богатому соседу, а наша Устинька должна была нянчить младшеньких.

Ей было уже не до школьной скамьи.