Анна Антонова - Встреча в Зазеркалье

Я засунула шарф с шапкой в рукав, Витька пристроил мое пальто на вешалку, и так уже во все стороны топорщившуюся одеждой, опять подхватил свои авоськи, и мы пошли обратно.

– Давай я что-нибудь понесу, – предложила я.

Он взвесил сумки в руках и после недолгого раздумья протянул одну мне:

– Ну возьми питона.

Я с благоговением взяла сумку и удивилась:

– Тяжелый!

– Да это бутылки с водой, сам-то он легкий.

– Бутылки?

– С горячей водой, – пояснил он. – Питон – животное тропическое, к нашей зиме не приспособленное. Ему тепло нужно.

– А дома он тоже водой греется?

– Дома он в террариуме живет, там лампа специальная.

Кролик мирно дожидался нас на столике.

– И правда ученый, – усмехнулась я.

А Витька уже расстегнул сумку и выуживал из нее питона.

– Маленький, – протянула я, с опаской поглядывая на узкое серебристо-коричневое тело.

– Ну вот, то тяжелый, то маленький!

– Я же не знала, что он процентов двадцать от сумки занимает.

Я осторожно погладила питона и удивилась:

– Он теплый!

– А почему он должен быть холодным? – удивился Витька.

– Так они же эти... – я напряглась и вспомнила биологию, – хладнокровные!

– Хладнокровные – это значит, что у них нет постоянной температуры тела, – снисходительно пояснил он. – И они подстраиваются под температуру окружающей среды. Сейчас он полежал среди бутылок с теплой водой, поэтому сам теплый.

Питон оказался неожиданно приятным на ощупь, а если я проводила рукой от хвоста к голове, чешуйки смешно щекотали кожу.

– Полинял недавно, – сообщил Витька. – Сейчас шкурка новенькая.

– А старенькая где? – глупо хихикнула я.

– В террариуме осталась, – вздохнул он от моей биологической безграмотности. – Змеи из старой кожи просто выползают. Даже выражение есть: «Сменить кожу, как змея».

– Да, выражение есть, – согласилась я.

С русским языком и литературой у меня всегда было лучше, чем с естественными науками. Но все же не настолько плохо, чтобы потешаться! Это я и собралась сообщить Витьке, но тут к нам подошла весьма колоритная пара – мужчина с большим профессиональным фотоаппаратом и женщина, держащая на руках какое-то странное животное, в котором я не сразу опознала чернобурую лису. Прямо как в анекдоте: так вот ты какой, северный олень! Я против воли хихикнула, а Витька тем временем важно сказал:

– Мам, пап, это Алиса.

– А это пудинг, – пробормотала я себе под нос.

С ума сойти, знакомлюсь с Витькиными родителями, а на меня какое-то идиотское веселье напало. Я усилием воли загнала смешки внутрь и насколько могла серьезно ответила:

– Здравствуйте. Очень приятно познакомиться.

– И нам, – откликнулась его мама, с улыбкой, но внимательно глядя на меня. – Витя о тебе много рассказывал.

«Правда?» – от удивления я чуть не ляпнула это вслух, но вовремя спохватилась. Витька рассказывал обо мне родителям? Впрочем, я быстро приуныла: наверное, в качестве прикола – что мы с их лисой тезки. И в подтверждение моих мыслей Витькина мама кивнула на чернобурку, смирно сидящую у нее на руках:

– А у нас тоже Алиса.

«Очень приятно», – едва не брякнула я, опять удержавшись в последний момент. Что такое, надо взять себя в руки! Я перевела взгляд на лису. Она оказалась небольшой и очень хорошенькой – блестящие темные глазки, серебристая черно-серая шерстка, аккуратные коготки на лапках.

– Можно погладить?

– Конечно.

Гладя лисичку, я удивлялась, что этот мех принадлежит живому существу – настолько привыкла видеть его исключительно на одежде. Аналогия мне очень не понравилась, и я порадовалась, что не стала ее озвучивать – а то с меня бы сегодня сталось! Я никогда особенно не интересовалась движением «зеленых», но сейчас была почти готова к нему примкнуть.

– Я ее очень люблю, – ласково сказала Витькина мама, с нежностью глядя на лисичку, и я вдвойне устыдилась своих мыслей.

Она повернулась к Витьке, и лиса испуганно сжалась.

– Не хочет к тебе, – заметила мама.

– Почему? – заинтересовалась я.

– А он ее веником гонял.

– Ты что? – изумилась я.

– Да я ее побегать выпускал, – виновато пояснил Витька. – А у меня как раз телефон на пол упал. Она его нашла и давай беситься – чехол-то кожаный. Она с ним играла-играла, грызла-грызла и в итоге закатила под кровать. Вот я Алиску обратно в клетку веником и загонял.

Услышав свое имя в столь непривычном контексте, я непроизвольно вздрогнула. Витька это заметил, но понял, похоже, по-своему – решил, что я переживаю из-за печальной участи лисы – и поторопился объяснить: