Никул Эркай - Новая родня

Улёгся с ним рядом, потолкал — спит, не просыпается.

Вот счастливый: ему что, он в доме не за старшего, его заботы лёгкие.

Мика стал думать, как теперь жить. Лишний парень в семье — не помеха, а вот девчонка — дело другое. О сестрёнке надо по-особенному заботиться. И одеть-нарядить. Это ведь не мальчишка, негоже выпустить на улицу в драном. И оберечь-защитить, ведь известно: девчонка пугается и мышонка…

Покряхтел Мика, поворочался с боку на бок. Как же теперь на войну отъехать, когда две женщины в доме? Одна старая… другая малая. Сандрик с ними' не управится. Да ещё и хворенькая попалась, ножки ватные. Её ставят — она валится… Вот диво-то, надо завтра самому посмотреть. С такой мыслью Мика и заснул.

Проснулся Мика в тревоге. Что-то в его жизни изменилось, а что — не сообразит. Заспал вчерашнее.

Напомнила ему мать. Потолкала в плечо, потрепала за чубик и шепнула:

— Спит наша птичка-невеличка. Ну и не буди. А проснётся, покорми её молочной кашей. Вот она тут, на загнётке, на угольках будет долго тёпленькая.

— Ладно, — отозвался Мика и, не залёживаясь, стал одеваться.

Мать поторопилась в коровник: там у неё были стельные коровы, о которых она сильно беспокоилась, а Мика поспешил по своим хозяйским делам.

Задёрнув полог кровати, чтобы Сандрик дольше поспал и под ногами не путался, Мика выбежал из сеней во двор вместе с Кудлаем.

Мика умылся снегом, а пёс повалялся в снегу. Потом принялись за хозяйство.

Первым делом надо было козу напоить тёплым пойлом и сенца ей подбросить лесного, с ветками. Она вот-вот козлят принесёт. Ишь — поперёк себя шире. Они у неё в животе до поры до времени прячутся, чтобы волк не съел. А потом, в одну тёмную ночь, когда никто не видит, выскочат и давай скакать-выплясывать. Радуются, что на свет сразу резвыми народились.

Вернувшись с ведром в избу, чтобы зачерпнуть пойла из лоханки, Мика заглянул на печку — спит, носик остренький вверх торчит, как у птички.

— Ножки ватные — ничего, с молочной каши они задвигаются!

Улыбнувшись, он оглянулся, услышав знакомое журчанье, — это лентяй Сандрик, вместо того чтобы на выбежать на двор, в лоханку струйку пускал.

— Ты опять козе пойло портишь?! — Ухватив за ухо, Мика проучил его, как положено старшему брату, и выпроводил на снег босого. Чтобы следующий раз не чудил.

Сандрик вернулся с негромким похныкиваньем и полез было на печку погреть озноблённые пятки, но Мика остановил его.

— Не лезь, разбудишь, там птичка спит! Озяб, так попляши, крепче будешь, — сказал он незлобно. Сам ведь баловался не так давно, когда поменьше был.

Умыв Сандрика студёной водой из ведра, в ко-тором плавали льдинки, заставив высморкаться, чтобы прочистить нос, Мика подолом своей исподней рубахи отёр его пухлое лицо, затянул тесёмкой штаны, которые с братишки всегда спадали, и счёл свои обязанности выполненными. Хотел уже нести козе пойло, как вдруг почувствовал на себе взгляд. Вскинул лицо, а с печки смотрят два глаза, чёршенькие, как спелые смородинки.

— Проснулась!

Вначале он обрадовался, а потом смутился. Как управляться с малым братишкой, Мика знал, а вот как с ленинградской сестрёнкой? Уж лучше бы спала до прихода мамы.

— Птичка! — указал на неё пальцем Сандрик. Девочка спряталась.

— Да ты не бойся, мы свои, фашисты отсюда далеко, за лесами, за полями. Это вот я, Микул, а это вот Сандрик… А это наш Кудлай. Не понимаешь? Ну, если по-русски сказать — Николай и Александр мы, братья Учайкины. Наш отец на войне, тот самый рядовой Учайкин, который тебя из-под бомб спас. Вот — угадываешь? Это его одёжа!

И для убедительности Микул потряс тёплым, уже прожаренным матерью в печке ватником.

Девчоночка ни звука.

— Ты что, слезать боишься? Высоко тебе? У вас в городе таких печек нет, что ли? Ну ладно, на кровати будешь спать, вон под пологом. Давай сниму, что ли?

Выждал, послушал и ничего не услышал. Мика осторожно заглянул на печку. Девчонка сидела спиной к нему и тихонько пересыпала из горстки в горстку просо, любуясь, как оно гладко скользит.

— Беда, Сандра, — сказал упавшим голосом Мика, — девка-то у нас глухая. Что будем делать? А?

У Сандрика были свои думки.

— Кашу есть! — ответил он шустро.

Сняв с бечёвки хорошо просушенные полосатые штанишки и кофточку, Мика быстро отыскал скалку, ловко прокатал бельё и, свернув, бросил его на печку. И, наверное, попал точно. Девчонка, судя по шороху, принялась одеваться. Так и есть, выглянула уже в своем полосатом наряде.