Владислав Крапивин - Трофейная банка, разбитая на дуэли

«Ах, так? Ладно, обойдемся!» — И стала снимать жилье то в одном, то в другом месте. Волчка в садик пристроила, сама работала в заводской конторе… И все бы ничего, Лодя, но перестала она отвечать на мои письма. Как потом выяснилось, затаила обиду. На сестру, а заодно и на всю нашу фамилию… Сыну даже сказала: папа пропал без вести… Я, конечно, с ума сходил, сестре писал несчетное число раз. А она: ничего не знаю, уехали куда-то. Скорей всего, и правда не знала…

Лодька вспомнил неласковую сестрицу Льва Семеновича и подумал: «Знала, небось, да молчала из вредности…»

А Лев Семенович говорил, разминая перед грудью пальцы, словно они сильно озябли.

— Сразу после войны вырвался я сюда. Отыскал. Увез в Ленинград. Около года жили душа в душу. Волчок от меня не отходил… А потом супруга заявила, что наша совместная жизнь «лишена смысла». Забрала сына, переехала в Лугу. Это недалеко от Ленинграда… А мне и деваться некуда, комната в Ленинграде, в коммунальной квартире была записана на нее… Собрал вещички и махнул в славный город Тобольск. Позвали к себе родные Василия Лащенко — тетушка его и ее муж. Работал там до недавней поры. А прошлым летом приехал сюда, отсудил у сестрицы половину дома и дедову библиотеку (дело на принцип пошло) и осел в краю предков. Они, кстати, несмотря на «баронскую» фамилию были здешними уроженцами, да и я здесь в детстве жил немало…

— А… Волчок? — решился на вопрос Лодька.

— С Волчком за эти годы я виделся два раза. А так… жил он без меня. Что поделаешь, не хотела жена, чтобы я какие-то права имел на сына. Даже в его метрику меня не вписала, потому что в первые два года мы с ней не были зарегистрированы, так уж получилось в то время… Был случай, я приехал и потихоньку спросил его: «Может, хочешь ко мне!» Он сперва: «Да!», а потом: «Нет…» Оно и понятно: мать есть мать, столько всего хлебнули вместе… А она выкинула очередной фокус. Опять сменила адрес, а про меня Волчку сказала: «Он перебрался куда-то, адреса не знаю». И снова оборвалась переписка… Я тебя, наверно, утомил этими семейными подробностями…»

— Нет… Я только не понимаю: а теперь-то что? Мама-то здесь при чем?

— Да, надо было с этого начать… Жена вышла замуж за капитана третьего ранга. Возможно, хороший человек, но с Волчком у них понимания не нашлось. У парнишки-то возраст уже не младенческий, а вроде твоего. И характер… А капитан, судя по всему, решил воспитывать его по военно-уставным принципам. Ну и вот… Недавно Волчок все же разыскал мой вот этот адрес. И прислал отчаянное письмо — хочу к тебе. Хочу туда, где ты живешь! Казалось бы, с точки зрения ленинградского мальчика — глухомань. А он — хочу, вот и все! Причем, видно уже, что на таком вот… надрыве. То ли совсем не стало жизни с отчимом, то ли… что-то прорезалось такое, сыновнее, по отношению к отцу… В общем, пришлось мне связываться с бывшей супругой по телефону. И она теперь с полной охотой: «Пусть едет, если решил! Не маленький…»

— Ну, так это же хорошо… — неуверенно сказал Лодька.

— Это очень хорошо, Лодя. И мы договорились: приедет к сентябрю. Я уже и в школу взнос заплатил за восьмой класс… Но на днях случились такие обстоятельства… Они, черт бы их побрал, всегда случаются неожиданно. Оказалось, что мне надо уехать месяца на полтора или два. Или даже три… Подальше, в северные края, в командировку… Бывает, что иногда человеку очень надо отправиться куда-нибудь подальше, чтобы… ну, в общем необходимо, вот и все…

«Чтобы не отправили в эти края насильно», — мелькнула у Лодьки опасливая догадка. Но хватило ума промолчать.

— А куда девать Волчка? — сказал Лев Семенович. — Он уже всей душой «на колесах». И на прежнем месте у него жизни нет… И здесь, с моей сестрицей, с его тетушкой, он не уживется, была уже попытка… И один не сможет… Лодик, ты поговорил бы с мамой…

— О чем? — Лодька все еще не понимал.

— Я подумал… Может, вы приютили бы Волчка у себя? Самое долгое — до нового года. Я бы оплатил все расходы… Больше мне просто не к кому обратиться…

«Господи, до чего просто! Стоило ли говорить столько слов?»

— Лев Семенович! Я сегодня же поговорю с мамой. Я уверен, что все будет хорошо…

Читатель может подумать, что Лодька возвращался от Льва Семеновича в лучезарном настроении. А на самом деле — наоборот. Он был уверен теперь, что все объясняется примитивно и печально: Лев Семенович не стал упрекать его, не прогнал, сделал вид, будто не сердится за кражу, потому что хотел решить свои семейные проблемы. На что не пойдешь ради сына!