Николай Григорьев - Приключения крылатого колеса

– Четверо против, – Белов устало усмехнулся. – Но есть у меня и противник номер пять. Самый крутой и беспощадный.

Внезапно профессор сник, взгляд его погас, и в облике осталось только немощное, стариковское. И стало ясно: противник Белова номер пять – его больное сердце.

Секретарь забеспокоился, с укоризной напомнил Ивану Петровичу, что он давно не брал отпуска, совсем извелся, только и знает, что завод.

Но Белов уже отдышался. Проглотил таблетку.

– Давайте к делу, – сказал он. – Кстати, не найдется ли у нас на заводе велосипеда? Курьер, что ходит за почтой, уже переламывается под грузом. Такого обилия почты никогда еще не поступало, и что ни день, то больше… Устройте, пожалуйста, курьеру велосипед с вместительным ящиком на багажнике!

В день, когда было опубликовано решение правительства о Средней Волге, Завод водяных колес был засыпан поздравительными телеграммами и письмами. С тех пор родничок добрых пожеланий не иссякал.

Внезапно этот родничок расширился и углубился за счет влившегося в него совсем иного потока писем. Появились в изобилии громоздкие пакеты, иные из них по размеру и весу напоминали завернутые в бумагу кирпичи; на многих по углам стояли сургучные печати.

Прежде чем сламывать печати, профессор Белов с любопытством разглядывал на пакетах почтовые штемпеля. Откуда только не шла почта! В ободках штемпелей значилось: Москва, Саратов, Томск, Краматорск, Новосибирск, Горький, Киев, Рига, Тбилиси, город Электросталь, Свердловск, Нижняя Салда, Харьков, Челябинск, Пермь, Ижевск, Златоуст. Слали пакеты знаменитые в стране лаборатории, кафедры институтов и университетов, научные общества студентов и коллективы целых заводов.

Профессор находил в почте смелые научные идеи, острую, самобытную техническую мысль, и почти все это можно было использовать в проекте турбины, совершенствуя его и ускоряя его выполнение.

Эта помощь незнакомых друзей была так неожиданно прекрасна, что профессор порой бросал нож, которым вскрывал пакеты, вставал из-за стола и отходил к окну, чтобы успокоиться.

Начиналась ранняя ленинградская весна. По Неве шел лед. Тут и там в просветах воды темнели челны рыбаков, впервые вышедших на промысел корюшки, а возле них, в ожидании своей доли и добычи, кружились чайки. Чайки только что вновь появились на Неве. На зиму отлетали к незамерзающим морям.

Белов радостно поздоровался с чайками, он видел в них теперь уже как бы участников своего конструкторского замысла.

Но мысли Ивана Петровича вернулись к почте… Много он перевидал в жизни, начав мальчишкой у горна в дымной кузнице капиталиста, распрямив плечи красногвардейцем в Октябре, затем жадно перепробовал разные профессии, прежде недоступные человеку из низов, и, наконец, стал крупным деятелем технического прогресса и науки… Много бывало всякого. Но того, что распахнулось перед его взором в этом весеннем потоке писем, он еще не переживал.

Мыслимо ли что-либо подобное этой братской помощи конструктору в капиталистической стране?

Белов вернулся к столу. "Вот уже и воплощается коэффициент К! – подумал он, окидывая взглядом свое почтовое богатство. – Ведь это не только идеи. Здесь математическое выражение нашей силы!"

Незнакомые друзья турбины, подавшие голоса со всех концов страны, не хотели действовать разрозненно, объединились в бригаду. Учредительный съезд состоялся на одном из заводов Москвы, куда по телеграфному приглашению выезжал и профессор Белов.

Бригаду назвали КБТС. Расшифруем это.

Каждый, конечно, знает, что такое бригада на заводе. Это пять- десять человек, которые сообща работают над каким-либо громоздким или сложным изделием. Случается, бригады из разных цехов для быстроты дела сговариваются, и тогда изделие идет сквозь цеха, как эстафета. Это уже не простая бригада, а "сквозная". Она многолюдна, человек в сто, и у нее свой особый бригадир.

А теперь сложилась КБТС – бригада, каких еще не бывало на свете: из десятков и сотен тысяч людей.

"К" – это значит "комплексная", то есть бригада, в которой собрались люди различных профессий. Это полезно для дела. Ведь каждый специалист на одну и ту же вещь смотрит по-разному. К примеру, обследуется автомобиль. Механик первым делом сунет нос в мотор, химик пощелкает ногтем по кузову, разглядывая, хороши ли покрывающие его нитрокраски; спортсмен-гонщик заинтересуется мощностью автомобиля, а также внешней его формой – достаточно ли обтекаем для достижения высоких скоростей; наконец, милиционер потянется к тормозам: надежны ли и можно ли машину выпустить из гаража?… Вот и получается: каждый знаток приметил в машине то, что ему особенно знакомо. А все вместе оказались такими глазастыми, что мигом выявили у машины все ее достоинства и недостатки. Это был, можно сказать, комплексный осмотр автомобиля.