Мария Парр - Вафельное сердце

Снова наступил Иванов день, и все было готово, и все было отлично. Я стоял в своей комнате у распахнутого окна и любовался нашим королевством. Какое счастье, что бывают такие дни! С морем, солнцем и свежескошенными лугами.

— Лена! Пошли гулять!

И хотя сегодня играли свадьбу и день был особенный, мы с Леной просто растворились в лете, сбежали — и все. Чем только путаться у всех под ногами и всем мешать, гораздо лучше пробежаться наперегонки по лугу.

— Трилле, ты тормоз, — просипела Лена, когда мы одновременно добежали до моря.

Кто еще тормоз, подумал я, но вслух не сказал.

А потом мы плескались водой и кидали водоросли в стену сарая. Потому что водоросли так здорово шмякаются о стену. Потом мы прыгали по камням и допрыгали до дома дяди Тора, и Лена ловко спрыгнула в лодку и засунула одуванчик в замочную скважину каюты.

Телки паслись неподалеку.

— Как ты думаешь, а можно скакать на корове? — спросила Лена.

Оказалось, можно.

Лена считала, что теперь, когда у нас в бухте появился свой доктор, мы можем больше рисковать. И хотя мы обещали дяде Тору никогда не трогать его телок без разрешения, мы их, конечно, взяли покататься. И все, конечно, пошло наперекосяк. Шум, крик, суета…

Но к вечеру отмытая от навоза и заклеенная пластырем Лена надела на себя платье, потому что сегодня был Иванов день, и свадьба, и праздник, и ради этого Лена готова была пойти почти на любые жертвы.

— Да, — ответил Исак, когда пастор спросил, хочет ли он жениться на маме Лены.

— Да, — ответила мама Лены, когда пастор спросил ее.

И Лена тоже громко и важно сказала свое «да», хотя ее никто не спрашивал, — но ведь правда, что этой свадьбы никогда бы не было без ее сотрясений мозгов.

Костер мирно потрескивал, вечер был тихий и теплый, а на берегу в Щепки-Матильды собралось столько народу, сколько никогда еще не собиралось.

— Тебе кажется, что в этом году невеста красивее, чем в прошлом? — спросил дед.

Он в парадном костюме и с кружкой кофе сидел на камне чуть в стороне ото всех.

— Немножко, — честно ответил я, потому что мама Лены была красавица, каких я не видал.

— Хм, — хмыкнул дед и надулся.

— Ты думаешь о бабе-тете? — спросил я. — Тебе не хватает ее сегодня?

— Немножко, — ответил дед и стал крутить в руках кружку.

Я стоял, смотрел на него и чувствовал, как сердце переполняется и растет в груди — оно уже с трудом помещалось в ней. Мне хотелось подарить деду все-все, что только есть в мире самого прекрасного. И вдруг я понял, что нужно сделать. И незаметно ушел с праздника и вернулся в дом.

В квартире деда была приветливая полутьма. Я забрался на стол у мойки и вытянулся во весь свой рост. Она стояла на самом верху кухонного шкафа — вафельница бабы-тети. Я снял ее и немного постоял, баюкая ее в руках. А потом зашел в дедову спальню. В его молитвенник была вложена мятая пожелтевшая бумажка. «Вафельное сердце» — было написано сверху красиво, как в старые времена. Так вот, оказывается, как называются вафли бабы-тети — «вафельное сердце».

Я не очень хорошо умею печь, но я прилежно следовал всем указаниям рецепта, и скоро на столе уже стояла большая миска с тестом. Как раз когда я собрался начать печь вафли, дверь с шумом распахнулась.

— Чем это ты тут занимаешься? — подозрительно спросила Лена.

Потом она увидела вафельницу.

— О…

— Тебе, наверно, надо возвращаться на свадьбу, — сказал я неуверенно, потому что мне хотелось, чтобы Лена осталась. — Все-таки твоя мама замуж выходит.

Лена впилась взглядом в вафельницу.

— Мама сама отлично справится, — сообщила Лена и с прежним стуком закрыла дверь.

Я никогда не забуду, как мы с Леной пекли для деда вафли в Иванову ночь, пока на берегу фьорда настоящие жених и невеста играли свадьбу. Мы сидели напротив друг дружки по обе стороны стола и больше молчали. С моря доносилась музыка и радостный гул голосов. Я наливал тесто, Лена снимала готовые вафли.

— Я теперь отдам тебе твоего Иисуса, — сказала вдруг Лена.

Я смутился и от смущения капнул теста мимо вафельницы.

— Спасибо, — сказал я радостно.

Когда мы уже кончали печь, пришел дед. Он ужасно удивился, увидев нас. И еще больше — когда понял, чем мы занимаемся.

— Сюрприз! — завопила Лена так, что обои стали отходить от стен.

А потом мы ели вафли «вафельное сердце» в первый раз после смерти бабы-тети — дед, Лена и я. Я совершенно уверен, что она смотрела на нас с неба и улыбалась. И дед тоже улыбался.