Илья Туричин - Сердце солдата

Дверь тоненько скрипнула, и вошла Еленка в сопровождении Нины. Размотав платок на голове, она тихо сказала:

— Вечер добрый.

— А-а-а, стрекоза, — улыбнулся Василий Демьянович. — Что скажешь хорошего? По делу или в гости? — Он отложил ножик и ложку в сторону.

— По делу.

— Садись.

Еленка села рядом с Василием Демьяновичем, положила руки на колени и взглянула на Колю, сидящего у окна. Тот отвернулся.

— Вы чего? Поссориться уже успели? — удивился Василий Демьянович.

Еленка покраснела.

— У нас гости в избе.

Коля насторожился.

— Не дойдете до нас чаю выпить?

— Чаю?.. — Василий Демьянович встал и потянулся. — Что ж, пройдусь маленько. — Он пошел к двери и снял с гвоздя ватник.

Коля понял, что за гости у Борисевичей, и решил во что бы то ни стало рассказать им о Петрусе!

— Я тоже пойду!

— Тебя не звали… — обрезал отец. — А, как говорится, незваный гость…

— Мне надо!

— Чего?

— Надо… Повидаться с гостями.

— А почем ты знаешь, какие гости у них?

— Знаю…

— Сиди дома, — строго сказал Василий Демьянович, — много знать стал.

— Мне надо, батя! — упрямо повторил Коля. Василий Демьянович нахмурился.

— Если чего надо — я передам…

Коля молчал.

— Ну?

— Пускай она уйдет, — буркнул Коля, кивнув на Еленку.

Та вспыхнула, закусила губу, на глазах появились слезы, и она выбежала в сени, хлопнув дверью.

— Да что у вас стряслось? — сердито спросил Василий Демьянович.

— Петрусь, брат ее, — предатель. Он из леса к немцам ушел. В пивной играет.

— Ну и что?

— Надо предупредить партизан! Ведь он выдаст!

— Вот оно что! — Василий Демьянович положил руку сыну на плечо. — Понятно. Теперь понятно. Ты не беспокойся, сынок, я их предупрежу. Непременно.

Вернулся Василий Демьянович поздно. Но Коля не спал, лежал на постели с открытыми глазами, ждал отца. Василий Демьянович снял ватник, тихонько прошел через избу и сел возле стола.

— Сказал, батя?

— Сказал, сказал… Вот что, Николка, — отец пересел на край постели сына, — завтра пойдешь в Ивацевичи, понесешь молоко.

Коля кивнул.

— Кого б где ни встретил — виду не подавай. С тобой Еленка яйца понесет продавать.

Коля нахмурился.

— И не дуйся. Не твоего ума дело. Пойдете вдвоем, так надо.

Еленка зашла за Колей, едва начал брезжить рассвет. Коля быстро оделся. Сунул бидон в заплечный мешок. И двинулись в путь.

Первые полчаса шли молча, не глядя друг на друга. Мешок с бидоном, показавшийся было легким, стал тяжелеть, лямки даже сквозь ватник врезались в плечи. Правая лямка все время сползала. Коля то и дело приостанавливался и поправлял ее. В одну из таких коротеньких остановок Еленка спросила:

— Тяжело?

— Донесу…

— Давай лямку поправлю.

— Обойдусь.

Еленка пожала плечами.

— Дальше — хуже будет.

Коля и сам понимал, что лямку нужно укоротить. Через несколько минут он остановился. Неуклюже повел плечами, сбрасывая мешок со спины. Сердито сопя, стал перевязывать лямки.

Еленка молча смотрела на него, держа в руке берестяное лукошко с крупными, одно к одному яйцами.

Перевязав лямки, Коля сунул в них руки, пытаясь водворить мешок на место. Рукава ватника задрались. Лямки упорно не хотели лезть на плечи. Коля попыхтел еще с минутку и буркнул:

— Помоги! Не видишь?

— Вижу.

Еленка бережно поставила лукошко на сухой бугорок и помогла надеть мешок. Двинулись дальше.

— Хоть бы спасибо сказал…

— Спасибо.

— На здоровье…

Снова шли молча. Из-за поля в ярко-голубое небо поднялось солнце. Заискрились в молодой изумрудной траве крупные капли росы. Когда вышли на шоссе, Еленка нарушила молчание:

— Придем скоро… Ты на меня не дуйся. Я ж ни при чем! А Петрусь не выдаст. Поиграет в пивной — и только. Может, так надо…

Коля взглянул на Еленку. Лицо ее серьезно, глаза — хмуры. Чем ближе Ивацевичи, тем она больше волнуется. Даже щеки покрылись розовыми пятнами.

— Ой, Коленька, голубчик, только бы лукошко они у меня не отобрали! — вдруг сказала она жалобно.

Коля по-взрослому сдвинул брови:

— Не отберут. Ты только виду не подавай, что боишься. Ты им дай по яйцу. Я им каждый раз молока отливаю. Бывает, прямо в каску.

Когда подошли к немецкому посту, лицо Еленки было спокойно, только чуть побледнели губы да потемнели большие серые глаза.

Двое солдат стояли возле будки у обочины шоссе и равнодушно смотрели на приближавшихся ребят. Лицо одного показалось Коле знакомым, и он подошел к нему, скинул шапку и сказал: