Илья Туричин - Сердце солдата

— Надо доложить.

Курилов удивился.

— Про что докладывать-то?

— Про что, про что? Возьми глаза в руки. Видишь, ямка с водой?

— Ну?

— Вот тебе и ну. И на той стороне такая же ямка.

— Ну?

— Откуда они взялись?

Курилов только плечами пожал.

— Может, здесь кто-то через плетень перебрался.

— На крыльях? — съязвил Курилов.

Но Чурсин оборвал его:

— Разговорчики. Младший наряда Курилов, соединитесь с заставой. Доложите дежурному: у ручья обнаружены ямки с водой неизвестного происхождения. Принимаю решение двигаться вверх по ручью.

— Есть доложить про ямки и что принято решение двигаться вверх по ручью, — повторил Курилов и скрылся в соснах.

Уж откуда и как он свяжется с дежурным — не наше с вами дело. У границы свои добрые тайны. А пока ефрейтор Чурсин снова и снова осматривает устье ручья, солдат Курилов докладывает дежурному, а Лена и Егорушкин приканчивают завтрак, не пропустить бы нам троицу — Яна, Антошу и Дзинтру. Нет, не зря я вас с ними познакомил. Как чувствовал, что мы их еще встретим в лесу. Правда, они без Грома. Потому что собирают грибы. А собирать грибы и одновременно воспитывать собаку, сами понимаете, невозможно. Тут уж надо выбирать что-нибудь одно: или грибы, или собаку. Но грибы лучше собирать с утра, а собаку можно воспитывать в любое время суток. Поэтому сейчас отдано предпочтение грибам.

Ребята не разбредаются, идут дружной стайкой. Грибов много. Только что взошло солнце, оно заглядывает в плетеные из тонких прутьев ивняка корзины и, наверно, с завистью подсчитывает крепенькие буроголовые боровички. Искать грибы, даже когда их много, не так уж просто: поиск требует внимания и сосредоточенности. Поэтому троице не до разговоров, и все-таки они перебрасываются короткими фразами. Так как говорят они на родном языке, то нам непонятно, о чем идет речь. С уверенностью могу сказать, что, видимо, речь идет о собаке, потому что часто повторяется слово «Гром».

А между тем Лена и Егорушкин покончили с завтраком и собрались было идти дальше. Вдруг Егорушкин насторожился и прислушался. И Лена притихла.

— Ходит кто-то неподалеку, — сказал Егорушкин шепотом.

Они снова прислушались. Из лесу донеслись ребячьи голоса.

— Ребята. Верно, грибы собирают, — сказала Лена.

— Надо спрятаться.

— Зачем?

— Чтобы они нас не увидели.

— А если увидят? — удивилась Лена.

Егорушкин усмехнулся:

— А если увидят, считайте, что нас поймали.

— Так уж сразу.

— Я-то знаю пограничных ребятишек! — сказал Егорушкин серьезно и, взяв Лену за руку, повел ее между соснами, шепнув: — Ступайте осторожнее.

Ребячьи голоса умолкли. Егорушкин нахмурился сердито и подозрительно осмотрелся. С чего бы это они смолкли? Что их спугнуло?

А ребята притихли потому, что почуяли движение в лесу. Не услышали, а именно почуяли. Потому что, чем бы они ни занимались, чтобы ни делали, никогда не забывали, что они ЮДП — юные друзья пограничников. Если бы кто-нибудь и забыл об этом, Ян напомнил бы — начальник штаба!

Они умолкли и притаились, и уже ни один звук не мог ускользнуть от их ушей, ни одна тень не могла спрятаться от их глаз. Без команды они встали редкой цепочкой и двинулись вперед, не упуская друг друга из виду. Вот Ян поднял руку, и все остальные окаменели, словно в изваяния превратились Ян сделал знак, все снова двинулись вперед, но теперь уже пригнувшись, выбирая укрытия — кусты, стволы деревьев, бугорки. Вот что значит выучка и тренировка! Без звука, быстро, как бессловесные тени, как сказочные лесные лешие.

Неподалеку хрустнула ветка. И все стихло. Ян махнул рукой, товарищи его легли на землю и поползли.

Маленькие герои, трубачи, дети полка, разведчики, которые стали теперь взрослыми, посмотрите, какая вам выросла смена!

Первым заметил притаившихся Лену и Егорушкина Антоша. Он замер и сделал знак Яну. Тот подполз к нему, и они вместе сквозь молодой ельник стали рассматривать парня и девушку.

Парень и девушка были чужими — местных ребята знали. И вели себя странно: стояли неподвижно, и по лицам их было видно, как чутко прислушиваются они. К чему? Чего может бояться человек в этом пронизанном солнцем лесу, если он не пришел сюда со злом?

Ян наклонился к уху Антоши:

— Беги сообщи на заставу. А Дзинтра пусть приведет Грома. Я останусь следить.

Тут Антоше ужасно захотелось чихнуть: то ли пылинка в нос попала, то ли еще что. Ведь известно, что чихать хочется именно тогда, когда ни в коем случае нельзя чихнуть. И чесаться хочется, когда нельзя чесаться. Антоша зажал рот и нос руками, надулся пузырем, покраснел, из глаз полились слезы. Ян посмотрел на него без сожаления, с угрозой. Антоша только кивнул понимающе и пополз обратно, отчаянно зажимая рот и нос. И только когда отполз на безопасное расстояние и встал на ноги, собрался наконец чихнуть. Но расхотелось. Всегда так — когда можно, не чихается. Вздохнув, он бросился бежать на ближайший хутор звонить по телефону. Дзинтра помчалась в деревню за Громом. А Ян остался в кустах. Двое неизвестных некоторое время стояли неподвижно. Потом парень взял девушку за руку, и они исчезли в ельнике.