Роман Шмараков - Овидий в изгнании

Сначала не было ничего. Перед закрытыми глазами стояла обычная снотворная темь, взвихряемая где-то на окраинах шелестящим хаосом. Потом, словно спустившись в погреб и привыкая к темноте, он разглядел очертания своих рук, накрепко зажавших амулет. Перед ним стали мутно вырисовываться предметы. Он стоял перед обшитыми железом, прочно замкнутыми вратами, верхи которых уходили в клубящийся туман. Видевший это впервые, он сумел оценить остроумие людей, окрестивших это сооружение Славуронов Прикалиточек. Он припал к вратам ухом – ни шороха не слышалось за ними. Он ударил в кольцо. Гул прошел по дубовым доскам.

«Скажи Ясак, кто бы ты ни был», – утробно ответили ему врата.

С Ясаком у Выдропуска проблем не возникло. Мало кто не знал, как часто Славурон бахвалится своим боевым кличем «Мокой! Мокой за стропила Славурона!» Мокой, морская гиена с бессмысленно-агатовыми глазами, был чтимым зверем у его предков, изображавших его на своей хоругви и вытесывавших из сосны его прожорливое рыло, чтоб украсить им носы своих кораблей. Выдропуск вынул нож и с размаху вырезал на вратах слово МОКОЙ. Врата дрогнули. Его надпись расплылась и, словно всосанная, втянулась в щели меж досками.

«Ты знаешь Ясак», – монотонно отметили врата.

Выдропуск не знал, будет ли уместным вступать в разговор с Прикалиточком, а потому ничем не откликнулся на его слова. Сейчас, лишь только они начнут отворяться…

«Скажи Зачур, кто бы ты ни был», – пророкотали врата.

А вот этого Выдропуск никак не ожидал. Он растерянно посмотрел на врата, словно ожидая от них подсказки.

Да в самом деле, можно ли было надеяться, что Славурон защитит доступ в свой Посильный Раздол таким нехитрым средством! Но почему же Энгельрих, из мудрейших мудрый, могущественный нутрозор, не подумал об этом?

«Помни, храбрый, но не слишком осторожный вельх, только одно, – сказал он, стоя перед Выдропуском: роскошный златоволосый чародей, с Жезлом Индуктивности в пальцах, никогда не державших меча. – Никто, как ни странно, не мудрит особенно с заветными словами. Их набор невелик и легко предсказуем».

Что он там перечислял?

Это ведь Славурон, ненасытно грабивший все, до чего дотягивались его цепкие руки, пустивший по миру его родную Студеную Ключичку, чья община задолжала ему, покупая зерно в голодный год… Что мог поставить он белегом при входе в задушевное свое логовище?

Выдропуск сжал нож и вытесал на дубе слово ПЕНЯЗЬ.

Мгновенье врата постояли безмолвно, словно осмысливая его реплику. Потом вырезанная им надпись вспыхнула зеленоватым огоньком и исчезла.

«Тебе нет доступа, кто бы ты ни был, – сказали врата. – Тебе неведом Зачур. У тебя есть второй опыт».

Выдропуск переминался с ноги на ногу, держа нож во взмокшей ладони.

Что еще?

Среди истошных кличей и душного зарева захваченной деревни Выдропуску удалось разглядеть, как громоздкий гридин (по-дарански сателлит) тащил за косы из избы бьющуюся, в одной рубашке, черноволосую девчонку – туда, где за околицей, на безопасном расстоянии, виднелись сытые кони и золоченые шатры начальников. Выдропуск шагнул, преграждая ему путь, из-за угла бани, сателлит презрительно махнул в его сторону черным мечом, на котором, как обычно, было спилено клеймо мастера, – но меч почему-то ушел в пустоту, а серебряный с чернью клевец Выдропуска, упав, как молния, развалил тому обширный череп. Девчонка корчилась на талом снегу, пытаясь прикрыть ноги разорванным подолом. «Вставай, – хмуро сказал Выдропуск. – Как звать?» «Роксолана», – беззвучно выдохнула она.

Выдропуск взялся за нож и вырезал ПРЕЛЮБЫ.

Врата угрожающе загудели; железо, их опоясывавшее, словно накалялось, приобретая вишневый цвет, и откуда-то сверху сорвались и мазнули его по виску неслышные сычиные крылья.

«Тебе нет доступа, кто бы ты ни был, – отвечали ему врата. – Тебе неведом Зачур. У тебя есть последний опыт. Тебе ведомо, что будет потом».

Выдропуску не было ведомо, что будет потом, потому что общаться с людьми, пережившими то, что было потом, ему не доводилось. Он облизнул пересохшие губы и застыл.

Что еще? Тайное имя? Имя, известное одному лишь Славурону и покровительствующим ему силам? Откуда ему, Выдропуску, знать это имя? И кто поможет ему – сейчас, когда он, маленький донельзя, стоит перед грозно пульсирующим Прикалиточком и когда того гляди начнет совершаться ТО, ЧТО БУДЕТ ПОТОМ?

Какое имя?..

…Это был темный притон под вывеской «Прием хомячков». Выдропуску однажды довелось видеть этот прием. Ражий дадурх, с рыжей гривой, заплетенной в косички, которые символизировали число его боевых выездов, гарцевал перед гогочущим войском, понося противника и предлагая убить любого, у кого хватит духа шагнуть ему навстречу. Коренастый зольх – Выдропуск не знал его имени, видел лишь, как он рассказывал однополчанам старый вобайский анекдот утром перед Битвой Народов – что-то пробурчав, вышел из безмолвного строя. Через время, нужное, чтобы высучить двадцать пять – двадцать шесть сантиметров суровой нитки, кичливый дадурх корчился, хватаясь руками за собственное копье, пригвоздившее его шею к темной от крови земле. Это был Прием хомячков. После битвы Выдропуск искал того зольха, чтобы разучить прием, но не нашел: должно быть, того завалило бойцовыми конями.