Владислав Гравишкис - Под уральскими звездами

— Паренек-то жив? — спросил Астахов.

— Пока жив.

Астахов кивнул переводчику:

— Спроси задержанного, как его зовут.

На вопрос переводчика задержанный, глянув на Астахова, ответил на чистом русском языке:

— Шмарин, Николай Кузьмич.

— Русский, значит, — не удивившись, опять кивнул Астахов и начал допрос.

Дунаев вздрогнул.

Вот как! Шмарин! Может быть, однофамилец? Как он сказал? «Николай Кузьмич?» Так вот оно что — сын. Ну и встреча! Неужели тот самый Николка, которого Сергей давным-давно видел беснующимся в детской комнате громадного шмаринского дома? Он. Даже лицом похож: такое же продолговатое, нос тонкий, с горбинкой, рыжая бородка. Он! И Сергей почувствовал, как его охватывает яростное волнение.

Допрос шел своим чередом. Шмарин, избежав расправы на улице и чувствуя себя в безопасности, успокоился и нагло посматривал на офицеров. Да, он зашел в лавочку Ван Цоя купить папирос. Китайцы подумали черт знает что, пришлось бежать. Стали настигать — он выстрелил, ранил мальчика. Только и всего. Самооборона...

Потом последовали вопросы и ответы: «Где взяли пистолет?» — «Подарок». — «Кто подарил?» — «Бесполезно знать — они уже на пути в Америку». — «Почему вы отстали от них?» — «Денег не было». — «За ними вы и зашли в лавочку Ван Цоя?» — «Непонятно, капитан...» — «Все понятно — налет делали, да сорвался!» — «Чепуха! Не имеете права!»

Дунаев еле сдерживался. Гад! Еще хорохорится!.. Тридцать лет прошло с тех памятных дней. Казалось, позабылось все, а вот нет — тяжелая волна гнева поднималась из душевных глубин. Белогвардейский недобиток! Раскинул полы нарядного макинтоша и охорашивает свою бородку-эспаньолку.

— Разрешите вопрос, товарищ капитан? — обратился он к Астахову.

Тот кивнул, и Дунаев подошел к налетчику:

— Отец ваш, Кузьма Антипыч Шмарин, еще жив?

Шмарин тревожно вглядывался в лица офицеров:

— Что? Что вам от меня нужно?

— Повторяю: отец ваш еще жив?

— Откуда вам известно про моего родителя?

— Это вас не касается. Отвечайте!

— Умер.

И снова вопросы и ответы: «Когда умер?» — «Года три назад». — «Чем он здесь занимался?» — «Дело было». — «Такое же, как ваше?» — «Нет. Мануфактурное дело». — «Отчего умер?» — «Да так... Повздорил с компаньонами... Ударили подсвечником...» — «В карты играли, что ли?» — «Не помню...»

Астахов вызвал конвой, Шмарина увели. Вошли два старика-китайца. Они уселись на корточки у стены. Один из них, Ван Цой, отец раненого мальчика, молчал. Другой рассказывал:

— Нико Шмари — большой налетчик. У него есть друзья везде: в Шанхае, в Кантоне... Нико Шмари все знают в Фуцзядяне — там он был как хозяин, брал все, что хотел. Ничего с ним нельзя было поделать. Бандиты все вместе опасны, как змеи, им надо покоряться.

Однако, да... Когда пришла Советская Армия, китайцы решили, что власть бандитов кончилась. Нико Шмари потребовал кассу, Ван Цой ее не дал. Ван Цой послал сына позвать людей. Нико Шмари побежал, люди решили его поймать, потому, что это зверь. Ему нельзя быть на свободе. Кто знает, может быть, не надо было так делать — мальчик был бы жив...

— Скажи ему, пусть не падает духом. Советские врачи вылечат парнишку, — обратился Астахов к переводчику.

— Нет, пусть начальник не утешает. Он знает — с такой раной человек не может жить. Мальчик умрет. Может быть, он уже умер. У Ван Цоя нет больше сына. Он стар, и у него не будет больше детей. Его ждет одинокая старость — что может быть страшней для человека? Вот что сделал Нико Шмари. Кто будет судить Нико Шмари? Пусть отдадут его народу. Пусть его судит китайский народ.

Астахов кивнул переводчику:

— Скажи им: сейчас подойдет машина, и они поедут в медсанбат к мальчику.

Приложив руки к груди, старики поклонились и ушли.

Дунаев подписал протоколы, вызвал Плакотина и Музыченко, и они снова отправились в Фуцзядянь.

Больше Сергей не видел шмаринского отпрыска. Месяц спустя Астахов сообщил, что налетчика передали китайским властям. Он действительно состоял в бандитской шайке, раскинувшей свои сети по всему Южному Китаю. Выловили еще нескольких налетчиков, всех вместе судили и приговорили к расстрелу.

Вскоре Дунаев демобилизовался и поехал в родные края — на Урал. С волнением смотрел он из окна вагона на синюю полоску, которая появилась в степи у самого горизонта. Она походила на скопление далеких грозовых туч. Какие там тучи! То были горы. Урал! Сергей не видел их больше двенадцати лет. Должно быть, многое переменилось там, в Мисяжской долине, за это время...