Владислав Крапивин - Бабушкин внук и его братья

— Как замочили? — удивился простодушный Ивка.

— Ну как… заточкой… Чтобы взять бумажник, часы и шапку. На пустыре за котельной. Свалили его, а другим ребятам велят: добивайте. Я как увидел это… ну, что он мертвый… кувырок назад и — ноги… И в ту же ночь смотался из Некрасова в товарном вагоне…

Мы ждали автобуса долго. А когда он подкатил наконец и приглашающе зашипел дверьми, оказалось, что Арунас не может встать со скамьи.

Он сидел, привалившись к спинке из поломанных реек. На лбу его были капельки, а лицо сделалось острым и почти белым.

— Что с тобой? — Ивка оттолкнул сумку и вскочил.

Арунас сказал обыкновенным голосом, но не открывая глаз:

— Это сейчас пройдет. У меня так бывает иногда — будто мешком по голове. А минут через пять отпускает… Вы езжайте, а я посижу.

Я начал беспорядочно думать: что тут можно сделать? А Ивка сказал самое простое:

— Мы посидим с тобой, а потом проводим до дома.

— Не надо. Я сам…

— Мы проводим, — сказал Ивка.

Кроме нас, пассажиров на остановке не было. Пожилой водитель добродушно спросил из кабины:

— Эй, молодежь, вы едете? Следующая машина будет через час, не раньше.

Ивка разъяснил ясно и отчетливо — так, как он умел:

— Видите, у мальчика закружилась голова. Подождите немного, пожалуйста.

— У мальчика голова, а у меня график… Посадите его к окошку. Голову обдует, и все пройдет…

Арунас рывком встал. Качнулся, но сказал решительно:

— Да, поехали.

Мы устроились на переднем сиденье. Арунас высунул голову наружу. Автобус покатил… Минуты через две Арунас откинулся на спинку.

— Плохо, да? — испуганно сказал я.

— Нет, ничего уже. Я ведь говорил — пройдет… — И правда, прежней бледности не было. Водитель беспокойно поглядывал на нас в переднее зеркало, но скоро на остановках набралось немало пассажиров, загородили кабину. Арунас держался. Даже улыбался иногда: не тревожьтесь, мол.

Мы сошли на Пушкинской.

— Ладно, я пойду, — сказал Арунас. — Тут недалеко.

— А как голова-то? — проявил я напоследок беспокойство. — Нормально? — Мне хотелось поскорее домой.

— Все в порядке.

Я поверил. Ивка оказался внимательнее.

— Нет, не все в порядке… Мы же обещали проводить тебя до дома.

Арунас не спорил. Может, просто не хотел расставаться.

И мы пошли шеренгой — Арунас посередине.

Жил он в двух кварталах от остановки на улице Крылова. Мы прошли в арку обшарпанного трехэтажного дома, оказались в обширном дворе — заросшем сорняками и захламленном. В глубине двора стоял одноэтажный кирпичный дом — длинный, с несколькими крылечками.

Мы остановились у крайнего крыльца. На обитой ободранным дерматином двери висел жестяной почтовый ящик. Голубой с белой надписью: «Г. М. Тутарский».

Арунас поднялся на крыльцо, нажал на кнопку. Дверь открылась почти сразу. Хозяин встал на пороге.

Он был высокий, худой и сутулый. С редкими седыми волосами, гладко зачесанными на пробор. С выбритым лицом, длинным носом и в очках с толстыми стеклами. Ну, типичный старый часовщик, этакий мастер своего дела.

— А, наконец-то… Здравствуйте, молодые люди.

Я буркнул «здрасте». Ивка сказал ясным своим голосом:

— Здравствуйте. У Арунаса закружилась голова, и мы решили проводить его.

— Весьма благодарен… А ты, значит, опять? Вот свалишься где-нибудь… Заходите, будьте любезны.

— Да нет, нам домой пора, — быстро сказал я.

— Ну, на минутку. Расскажите хотя бы в двух словах, как и что. Сделайте одолжение, голубчики… — Он как-то неуловимо потерял строгость, будто под его мешковатым пиджаком ослабли натянутые жилы.

— Идем, а? — шепотом сказал Арунас. Мы с Ивкой переглянулись и вошли.

Вошли в разноголосое тиканье. Часы были повсюду: на стенах, на столе, в застекленном шкафу и на подоконнике. Всякие. Круглые, квадратные, маленькие, большие, с бронзовыми фигурками, с тяжелыми гирями и маятниками, в резных старинных шкафчиках на узорчатых подставках. Я завертел головой.

— Деда Гена, это… Саша, а это Ивка. Полное имя Иван, только Ваней его никогда не зовут… — Арунас, видать, вспомнил про обязанности хозяина.

— Да-да. Я рад, что у тебя появились наконец достойные знакомые… А я Геннадий Маркович.

«Г. М. Тутарский», — вспомнил я почтовый ящик.

— Садитесь, друзья мои…

«Да нет же, нам пора», — хотел сказать я, но Ивка присел на край узкого клеенчатого дивана.

— Садитесь, садитесь… — Геннадий Маркович шагнул в сторону, и за ним оказалось еще одни часы — в простенке между шкафом и дверью в другую комнату.